"Любовь Кабо "Ровесники Октября" (роман) [H]" - читать интересную книгу автора

"Митя Мытищин груб с товарищами, излишне самолюбив, на это следует
обратить внимание..." Они отмечали: "Такой-то наблюдателен", или "У
такого-то организаторские способности", или "Такой-то особенно отзывчив на
ласку, на доброе слово: сказывается суровая домашняя обстановка..." Они
писали о том, о чем не помышляли замороченные учителя последующих лет - о
развитии всех задатков, всех склонностей ребенка; отчитывались не в
прохождении программы, а в становлении человеческой личности.
Все это течение в педагогике, сначала взятое под сомнение как правый уклон
(а был еще левый!), потом, при ближайшем рассмотрении, одобренное,
считало: ребенок должен быть с самого начала поставлен в такие условия,
чтоб мог проявлять себя совершенно естественно и свободно. В ребенке - так
полагали учителя - уже таятся силы, обеспечивающие духовное его развитие.
Дело школы - не помешать ничему; удовлетворять потребности ребят по мере
их возникновения и осторожно, ненавязчиво возбуждать новые и новые. В
школе, словно в лаборатории, создается, таким образом. гармонический
человек: здоровый, жизнерадостный, не боящийся никакого труда, умеющий
жить с людьми, всесторонне обогащенный. Счастливый - это прежде всего,
иначе вся деятельность школы не имеет ни малейшего смысла.
Что могла внести в продуманную эту систему семья? Путаницу и абсурд -
только! Груз предрассудков, тянущихся из старого мира. Влияние семьи уже
по одному тому не могло быть плодотворно, что это было влияние семьи,
домашнего уклада. Ребенку вовсе не в семье предстоит жить, а в обществе,
только старой, проклятой школе позволительно было закрывать на это глаза.
Семью было необходимо изучить, да, чтоб до конца понять ребенка. И семью
необходимо было исключить в дальнейшем.
То, что книжник-профессор Илья Семин приносил своей дочери новые и новые
книжки, и то, что отец Мити Мытищина, слесарь завода имени Дзержинского,
при малейшей сыновней провинности брался за ремень, было в глазах школы
проявлением одного и того же педагогического анархизма. Что настораживало
в семье Семиных? Интеллигентность, то есть некая социальная
неполноценность; ее Клавдия Васильевна постоянно ощущала в себе и с тем
большей непримиримостью против нее восставала. Что с избытком
компенсировало педагогическую и всякую иную безграмотность Мытищина? То,
чего Клавдия Васильевна не имела и иметь не могла: классовый, пролетарский
инстинкт.
- ...Мы стоим лицом туда, - говорила сейчас Клавдия Васильевна, круто
оборачиваясь к окну и кивая в ту сторону, где за мелкой зыбью калязинских
крыш угадывались корпуса завода имени Дзержинского. И все родители,
сидящие перед нею, невольно взглянули туда же, на эти слабо освещенные
кирпичные корпуса. - Вот на чьи требования мы равняемся, чей социальный
заказ выполняем...
Она так и сказала "социальный заказ": современность требовала отчетливого
мышления, жестких формулировок. В переполненном классе было тихо. Родители
- а здесь сидели сейчас родители пятиклассников - слушали Клавдию
Васильевну, как всегда, уважительно и терпеливо. Женщины спустили платки
на плечи, мужчины мяли в кулаках картузы и кепки. Кое-кто невольно
задремывал от тепла, от усталости, встрепенувшись, вновь кивал в знак
согласия головою.
Годы были. как известно, такие: одного энтузиазма маловато - нужен
энтузиазм, нужны и еще какие-то добавочные усилия. Как бы ни была высока