"Франц Кафка. Нора" - читать интересную книгу автора

остальной действительностью. Конечно, такое решение, вызванное только
слишком долгим пребыванием на бессмысленной свободе, было бы отчаянной
глупостью; жилье еще принадлежит мне, достаточно сделать шаг - и я в
безопасности. И я вырываюсь из тисков всех сомнений и среди беда дня бегу
прямо к двери, чтобы уже наверня-ка поднять ее, но я уже не могу этого
сделать, я миную ее и нарочно кидаюсь в заросли терновника, желая наказать
себя, наказать за вину, которой не ведаю. И тогда я в конце концов вынужден
признать, что все-таки был прав и что спуститься на самом деле невозможно,
иначе я хотя бы на несколько мгновений отдам самое дорогое, что у меня есть,
во власть всех, кто находится вокруг меня - на земле, на деревьях, в
воздухе. И опасность эта вовсе не воображаемая, а очень реальная. Ведь тот,
у кого возникнет охота последовать за мной, может вовсе и не быть настоящим
врагом, это может быть любой простачок, лю-бая противная маленькая тварь,
которая пойдет за мной из любопытства, а потом, сама того не ведая, станет
предводительницей всего мира, восставшего против меня; и даже такой тварью
она может не быть; возможно- и это нисколько не лучше первого, во многих
отношениях это даже самое худшее,- возможно, что врагом окажется кто-нибудь
из моей же породы, знаток и ценитель вырытых нор, один из лесных братьев,
любитель тишины, но ужасный негодяй, который хочет получить жилище, не
тру-дясь. И если бы он сейчас явился, если бы он с помощью своего низкого
вожделения обнаружил вход, если бы он начал поднимать мох, если бы это ему
удалось, если бы только он протиснулся внутрь вместо меня и ушел бы
на-столько далеко вперед, что его зад только мелькнул бы передо мной,- если
бы все это случилось, я бы наконец, разъяренный, забыв обо всех колебаниях,
бросился на него и загрыз, растерзал, разорвал, выпил его кровь, а труп
сунул бы к остальной добыче, но прежде всего- и это главное- я очутился бы
опять в моем убежище и те-перь даже стал бы восхищаться лабиринтом, и прежде
всего мне захотелось бы натянуть над собой покров из мха и отдыхать, как мне
кажется, весь остаток моей жизни. Но никого нет, и я остаюсь наедине с самим
собой. Так как я непрерывно занят трудностями этого предприя-тия,
значительная часть моей боязливости все-таки исчез-ла, я теперь и фактически
не избегаю входа- кружить возле него становится моим любимым занятием,
может даже показаться, что я сам- враг и выслеживаю подхо-дящую минуту,
чтобы успешно вломиться в подземелье. Будь у меня хоть кто-нибудь, кому я
мог бы доверять, кого мог бы поставить на свой наблюдательный пост, тог-да я
спокойно сошел бы вниз! Я бы условился с ним, с тем, кому я доверял бы,
чтобы он внимательно наблюдал за ситуацией при моем спуске и долгое время
после него, а в случае каких-либо признаков опасности постучал бы в покров
из мха, но только в этом случае. Так надо мной все было бы завершено, ничего
бы не осталось, самое большое- доверенное лицо. А разве он не потребует
от-ветной услуги? Не захочет по крайней мере осмотреть мое жилье? Одно это-
добровольный допуск кого-то в мой дом - было бы для меня крайне тягостно. Я
пост-роил его для себя, не для гостей, и думаю - я не впустил бы это
доверенное лицо, даже если бы благодаря ему по-лучил возможность вернуться к
себе, даже этой ценой не впустил бы. Да я бы и не мог впустить его, ведь
тогда пришлось бы ему или войти одному (а это невозможно себе представить),
или мы должны были бы войти вместе, и тогда я лишился бы главного
преимущества, вытекающего из его присутствия, а именно тех наблюдений,
которыми он должен был бы заняться после моего ухода. Да и как доверять?
Разве можно тому, кому я доверяю, глядя в глаза, доверять так же, когда я