"Франц Кафка. Приговор" - читать интересную книгу автора

- У тебя нет никакого друга в Петербурге. Ты всегда любил сыграть с
кем-нибудь шутку, и вот даже меня стороной не обошел. И откуда бы у тебя там
взялся друг? Уж никак не поверю.
- Отец, ну постарайся вспомнить, - сказал Георг, приподняв отца с
кресла и снимая с него халат, пока тот едва держался перед ним на ногах. -
Уже скоро три года тому, как мой друг не был у нас в гостях. Насколько я
помню, ты его особо не жаловал. Не меньше двух раз я скрыл от тебя, что он
сидел у меня в комнате. Я вполне мог бы понять твою к нему неприязнь, у
моего друга есть свои странности. Но как-то раз вы все же вели очень
приятную беседу. Я был еще так горд тем, что ты слушаешь его, киваешь и
задаешь вопросы. Если ты подумаешь, ты обязательно вспомнишь. В тот раз он
рассказывал невероятные истории о русской революции. Как он, к примеру,
будучи по делам в Киеве, во время мятежа видел на балконе священника, что
вырезал у себя на ладони кровавый крест и взывал к толпе. Ты еще сам любил
пересказывать эту историю.
За время разговора Георгу удалось усадить отца в кресло и снять с него
надетые поверх подштанников панталоны и носки. При виде белья не первой
свежести он упрекнул себя за плохую заботу об отце. Следить за сменой
отцовского белья, несомненно, входило в его обязанности. Прямого разговора о
будущем отца между ним и его невестой еще не было, и их молчаливый уговор
предполагал, что отец останется в прежней квартире один. Теперь же он с
полной уверенностью решил забрать отца в свою будущую семью. При ближайшем
рассмотрении могло даже возникнуть чувство, что уход, ожидавший отца на
новом месте, мог оказаться уже не ко времени.
Он на руках отнес отца в постель. Его охватил ужас когда, подходя к
постели, он заметил, что отец играет с цепочкой его часов. Он не сразу смог
уложить отца в постель, так крепко тот держался за цепочку.
Но как только он оказался в постели, все как бы успокоилось. Он сам
укрылся и высоко натянул на себя одеяло. Он невраждебно глядел на Георга.
- Ты ведь припоминаешь о нем, не правда ли? - спросил Георг и одобряюще
кивнул ему.
- Я хорошо укрыт? - спросил отец, как будто не мог разглядеть, хорошо
ли укрыты ноги.
- Так тебе будет хорошо, - сказал Георг и получше подоткнул одеяло.
- Я хорошо укрыт? - опять спросил отец с каким-то странным интересом.
- Только не волнуйся, ты хорошо укрыт.
- Нет! - выпалил на это отец, отшвырнул одеяло с такой силой, что оно
на мгновенье раскрылось в полете, и встал на кровати в полный рост. Лишь
одной рукой он слегка придерживался за плафон.
- Знаю, укрыть меня хочешь, яблочко мое, но я еще пока не укрыт! И хоть
бы это были мои последние силы - на твою долю с лихвой хватит. Знаю я твоего
друга, - такой сын был бы мне по душе. Потому-то ты и лгал мне все эти годы,
отчего ж еще? Думаешь, у меня сердце за него не болело? Оттого-то
запираешься у себя в кабинете - не беспокоить, хозяин занят, - чтоб только
сочинять свое лживые письмишки в Россию! Но отца-то не учить, как сына
насквозь видеть. Как вообразил себе, что под себя подмял, так подмял, что
можешь усесться на него своей задницей, а он и не пошевелиться, тут-то мой
сыночек задумал жениться!
Георг наблюдал ужасную картину, которую являл собой отец. Образ
петербуржского друга, внезапно столь хорошо признанного отцом, вызвал у него