"Сергей Калабухин. Злая любовь." - читать интересную книгу автора

записную книжку, вдруг наткнулся на телефон Тимофея. И вновь чёрт меня
дёрнул позвонить. Тимофей был дома и очень обрадовался моему звонку.
Оказывается, ему некому было поплакаться, а я уже призабыл, как он это умеет
делать. Короче, прервать его монолог я смог лишь через час под предлогом
поданного женой ужина. Hо он выклянчил-таки номер моего телефона и
перезвонил через полчаса, оторвав меня от десерта.
Жена всё же ушла от него. Забрала трёхлетнюю дочку и уехала к маме в
Самару. Тимофей так никуда и не устроился на работу. Вспомнил хобби, достал
свой старенький ФЭД, ходил по школам, делая групповые фотографии классов,
по детским садам и окрестным деревням. Словом, стал частным фотографом,
благо никаких лицензий в то время для этого не требовалось. Денег
катастрофически не хватало, тем более что кроме химикатов и фотобумаги надо
было ещё приобретать кучу лекарств для его мамочки, которая не на шутку
разболелась после нервотрёпки развода любимого сыночка.
"Почему бы тебе не вернуться на завод в своё конструкторское бюро?" -
Спросил я. - "Там сейчас мужики в цене, так как дельные разбежались по
различным "фирмам" и кооперативам, а от девчонок никогда толку не было".
"Что ты! А мама? Hа заводе надо отсидеть восемь часов, да час -
обеденный перерыв, да дорога туда и обратно около часа. Десять часов одна, без
присмотра! Лучше уж я останусь фотографом. Сам себе хозяин: надо - дома сижу,
маме лучше - пробегусь по объектам: заказы соберу или в магазин с аптекой".
"У вас же, помнится, садовый участок имеется? Почему бы тебе его не
продать? Вы с твоей мамой там уже давно не бываете, всё, небось, бурьяном
заросло. Продай, найми медсестру - сиделку и устройся на нормальную работу.
Или обменяйте квартиру на меньшую, с доплатой. Ты же молодой парень, тебе
всего двадцать пять лет. Мама мамой, но надо же и о своей жизни подумать".
"Обменять мамину квартиру?! Да ты что?! Она в ней всю жизнь прожила.
Да и жена, когда вернётся, где меня искать будет? А участок - для моей
дочки. Приедет, будет свои ягоды и фрукты кушать. Всё натуральное, без
нитратов. А маму я никакой сиделке не доверю".
Он звонил каждый день. Если мои близкие отвечали, что меня нет, Тимофей
перезванивал через каждые полчаса, пока я не брал трубку. Он отравил нам
всю радость установки своего, домашнего телефона. К счастью, он однажды
проговорился, что, делая по заказу фотографии одной из восстановленных и
вновь открытых церквей, познакомился с "батюшкой" и "познал бога". Я тут же
отфутболил его к своему другу, столь же внезапно "вернувшемуся в лоно
церкви". Звонки Тимофея ко мне прекратились, зато взвыл тот мой друг и при
первой же встрече выразил мне "благодарность" за столь "ценное" знакомство.
Прошёл год, или полтора. Как-то, выходя с фотовыставки, я столкнулся с
бомжеватого вида недомерком. Тимоха! Грязный мятый плащ с болтающейся на
длинной нити полуоторванной пуговицей на рукаве, заляпанные давно засохшей
грязью расхлябанные ботинки со связанными из разноцветных кусочков
шнурками, небритое исхудалое лицо, покрытое ссадинами и изжелто-зелёными
синяками, одна дужка очков перевязана синей изолентой, одно из стёкол
пересекает паутина трещин, другое заляпано чёткими отпечатками пальцев. И
сшибающий с ног запах многодневного перегара!
"Ё-моё! - невольно воскликнул я. - Что с тобой случилось?"
"Да вот, привязались какие-то подонки, избили, фотоаппарат отобрали".
"Я не о том: как ты дошел до жизни такой?"
"Мама умерла, - заплакал Тимоха. - С полгода уже. Пришлось сад