"Сергей Каледин. Поп и работник (Сцены приходского быта)" - читать интересную книгу автора

Вера Ивановна вышла в сени и сунула деньги под дверь.
- Из пенсии своей даю, понял? Ни с чем осталась.
- Не гони пургу! Отработаю!
- Елей когда добудешь, который раз обещаешь! - проворчала Вера
Ивановна, изображая строгость.
Спрятав банку с деньгами, Вера Ивановна включила свет, нацепила очки,
потерявшие от времени силу, достала молитвенник и, закрыв глаза, зашептала:
- "...От сна восстав, полунощную песнь приношу Тебе, Спасе, и припадая
вопию Тебе: не даждь мне уснуть во греховной смерти, но ущедри меня..."
Она тужилась прочесть молитву со тщанием, но каждый раз, доходя до
середины, сбивалась и начинала снова: Толька Маранцев, тюремщик
беспробудный, не шел из головы.. В который раз отогнав от себя дурную мысль,
Вера Ивановна обратилась к Господу Богу с извинениями за непотребную суету
разума, но поверх очков заметила ползущего по иконе таракана и хлопнула
нечисть грязным полотенцем.
- Пропади ты пропадом! - соскоблив таракана с иконы, она потянула
шнур - включить чайник. Шнур не поддавался.
- Ох, ох... - раздалось с сундука.
- Чего заохала? Спи лежи, - пробурчала Вера Ивановна, взглянув на
кучку тряпья под иконой. - На шнур улеглась... Спи! Рано еще.
Но кучка тряпья на сундуке заворочалась, ожила, из нее выпросталась
Шура, глухая нищенка, за которой охотился собес, чтоб упрятать в районную
богадельню; вот уж месяц как полудурка сбежала оттуда без паспорта.
- Ох, ох! Шура, не балуй, не озоруй, - причитала нищенка, заправляя
седые волосы под грязную косынку. Она сбила одеяло в сторону и села на
сундуке, свесив ноги, уже готовая к жизни, - в зеленом засаленном пальто,
перехваченном тряпичным пояском. Усаживаясь, Шура всколыхнула воздух, и
крохотную сторожку наполнил тяжелый немытый запах.
- Шу-ра! - в два приема прокричала ей в тугое ухо Вера Ивановна,
включая чайник в розетку, - давай тебя помою!
Шура замахала руками.
- Ничего не буду, ничего не слышу, ничего на знаю!..
- Ты на меня руками-то не молоть! - затормозила ее Вера Ивановна. --
Давай, говорю, головку помоем. И ножки. Воды в печке нагрею - и будешь как
новая! Дух от тебя, Шура, чижелый, не всякий человек выносит.
- Не трог меня, уйди от меня! - отбивалась Шура. - Сами все чумазые
ходите... Вера Ивановна махнула рукой.
- Тьфу ты, Господи! Ишь расстроилась, как худая балалайка!.. Здесь
когда нищенки после войны приходили, они послушно жили... И домик
соблюдали... Э-эх...
Вера Ивановна оставила затею с помывкой Шуры и полезла за мукой --
тесто для просфор ставить. Затопила печь и, пока та разгоралась, поспешила в
батюшкин дом, - тоже надо протопить, батюшка под обедню с ночевой приедет.
У паперти на боку лежал кот. Вера Ивановна потрогала его: закоченел
Барсик, стало быть, помер. Чего уж... старый... Она сходила в сарай за
снежной лопатой и на лопате вынесла кота за дорогу подальше: птицы разберут,
а нет, так собаки возьмут.
Батюшкин дом немногим отличался от ее халупы. Разве что попрямее,
почище да обоями вместо газет оклеен. И две комнаты - одна сквозь другую.
Да холодильник. А так - та же продува, не натопишься: на ночь истопишь, к