"Анатолий Калинин. Возврата нет" - читать интересную книгу автора

речку знаю, не может быть, чтобы они ее с разбегу перемахнули. Тонюсенькая,
а яры невозможные, и вся на петлях, для танков нет никакого разворота. Не
поднимай, Андрей, ради христа, из бурьяна зад, действуй руками и ногами
по-пластунски, наподобие лягушки. Я тебе за это в конце премию выдам. А
когда скомандую, вставай и беги, не оглядываясь, прямо на эту звездочку. Я
от тебя ни на шаг не отстану.
Даже в эту минуту не может товарищ Андрея обойтись без прибаутки -
какой-то смеси отеческого нравоучения, ругани и молитвы. Не слышно, чтобы
Андрей что-нибудь говорил ему в ответ, кажется, он вообще не по летам
молчалив, этот Андрей... В темной степи слегка шевелятся метелки старой
полыни и бурьяна, как будто бы колеблемые ветром.
Но зачем же ветру проходить по бурьянам лишь одной и совсем узкой,
извивающейся полосой, на время замирать и затем опять возобновляться? Они
ползут, пережидают в траве и ползут снова. И; недосягаемых, никем не
сосчитанных звезд, мигающих над ними, они выбрали себе в поводыри
одну-единственную и хотят обязательно, успеть к цели, пока она еще светит им
на сером осеннем небе. Желтая полнозрелая луна без всякого опоздания
показывается над дальней туманной чертой, над донецкой степью.

* * *

Елене Владимировне, жене Михайлова, слышно внизу, как отодвинулся в
мезонине стул и под медленными грузноватыми шагами затрепетали половицы.
Потом открылось окно. Неизвестно, сколько он простоит вот так у окна,
вглядываясь в глухую ночь и доискиваясь до какого-то очень важного сейчас
для него ответа.
Ночь надежно спрятала от взора берег, реку, все ближнее и дальнее,
живое и неживое. И никто не знает, не знает он и сам, от кого он дождется
ответа. От этого гулкого ветра, еще холодного, но уже с опаленными в
единоборстве с весной крылами? От реки, по которой проносится в низовья
крошево льда мимо и мимо? Или же от этой звезды, единственно еще и не
погасшей перед утром над самым высоким тополем левобережного леса?

* * *

Незаметно и непонятно, когда и откуда подкралось утро. Выгорел и выцвел
черный бархат неба в окне. За это время, за какой-нибудь час, оно, небо,
успело побыть и туманно-серым, и желтым, и зеленым, и таким, как льющаяся
горячая кровь, а теперь уже совсем успокоилось и, чистое, лишь чуть-чуть
подсиненное, сомкнулось с водой. Над водой ветер гонит пегие, линяющие стада
облаков, а по реке бурным течением несет навстречу им осколки ледяных полей,
веселую тающую голубень. Запоздало проплыла и лебяжья стая белых, еще
крупных льдин. Казалось, вот-вот они затрубят прощаясь. Но они прошли молча,
промчались серединой реки.
Среди запахов земли, реки и леса, властвующих в раннее время года на
этом берегу, был и еще один. Не от мутной полой воды он исходил, не от
деревьев, оттаивающих на острове, в лесу и в хуторских садах, и не от
обновляющейся земли. От дымящихся по всему берегу чугунных котлов, в которых
варилась смола для лодок. Издревле из всех живущих на этом берегу людей
никто не обходился без лодки. На том берегу были их огороды, заливные луга,