"Итало Кальвино. Космикомические истории " - читать интересную книгу автора - Где ты?
- А ты перепрыгни! - Через что перепрыгнуть, дурья башка? - По-моему, я вернулся обратно! Короче, и тут ничего нельзя было понять, кроме одного: расстояние между родичами и нами все время увеличивалось с невероятной быстротой. Тетка, ушедшая последней, первая произнесла осмысленные слова: - А я теперь осталась одна на каком-то куске этой штуки, который оторвался... Но оба дядюшки только повторяли: - Вот дура... Вот дура... Голоса их из-за огромного расстояния доносились приглушенно. Мы всматривались в прорезаемую криками темноту, когда вдруг произошло изменение - единственное настоящее изменение, при котором я присутствовал за мою жизнь и по сравнению с которым все прочие и в счет не идут. На горизонте что-то заколебалось, это было не похоже ни на то, что мы тогда называли звуками, ни на то, что мы совсем недавно определили словом "прикосновение"; это было ни на что не похоже. Вдали что-то кипело, и от этого все, что было рядом, еще больше приближалось к нам. Темнота вдруг стала темной не сама по себе, а по контрасту с тем, что не было темнотой, - со светом. Когда нам удавалось присмотреться повнимательней и разобраться в обстановке, выяснилось, что вокруг находятся: во-первых, небо, темное, как всегда, но понемногу становившееся не таким, как прежде; во-вторых, поверхность, на которой мы стояли! - бугристая, покрытая коркой льда, грязного до омерзения и быстро таявшего (температура поднималась полным ходом); в-третьих, то, что отделенная от нас огромным пустым пространством и словно примерявшая один цвет за другим - так быстро она менялась. И еще посредине неба, между нами и накаляющейся массой, вертелось несколько тускло светящихся островков, а на них - мои родственники, и еще всякая публика; их голоса доносились, как слабый писк. Самое главное произошло: сердцевина туманности, резко сжавшись, обрела свет и тепло, и возникло Солнце. Все прочее вращалось вокруг, разорвавшись и сгущаясь кусками разной величины: Меркурий, Венера, Земля и более далекие тела. И кто где очутился, тот там и остался. Жара стояла такая, что можно было сдохнуть. Мы стояли, разинув рот и задрав головы, - все, кроме синьора Йгг, который ради предосторожности остался на четвереньках. И вдруг бабушка расхохоталась. Я уже сказал, что она выросла в эпоху рассеянного свечения и все время, пока было темно, разговаривала так, словно прежнее должно вернуться с минуты на минуту. И сейчас ей показалось, что ее час настал: сперва она хотела прикинуться равнодушной, словно все происходящее кажется ей совершенно естественным, а потом, заметив, что на нее никто не обращает внимания, стала хохотать и твердить: - Вот невежды! Право, какие невежды... Однако говорила она не вполне искренно, тем более что память уже изменяла ей. Мой отец, как ни мало он понимал, все же осторожно возразил ей: - Мама, я знаю, что вы имеете в виду, но это, по-моему, совсем другое... - И воскликнул, указывая на почву: - Поглядите вниз! Мы опустили глаза. Земля, которая держала нас, все еще представляла |
|
|