"Итало Кальвино. Динозавры " - читать интересную книгу автора

дедов...
Никому и в голову не приходило, кто я такой. Я остался. Климат там был
хороший, питание, разумеется, не для наших вкусов, но приличное, да и работа
не такая уж тяжелая, если учитывать мою силу. Они дали мне прозвище - Урод -
оттого, что я был не таким, как они, а вовсе не почему-то там еще. Эти
Новые, не знаю уж как вы их величаете, тут сам черт ногу сломит,
принадлежали к виду еще довольно расплывчатому, нечеткому, и действительно
из него потом выделились все остальные виды; уже в то время между отдельными
особями наблюдались самые невероятные сходства и различия, так что мне, хоть
я и не имел к ним никакого отношения, пришлось убедить себя, что в общем-то
я не так уж бросаюсь в глаза.
Нельзя сказать, чтобы я окончательно привык к этой мысли: я постоянно
чувствовал себя Динозавром, оказавшимся в стане врагов, и каждый вечер,
когда они принимались рассказывать истории о Динозаврах, истории,
передаваемые из поколения в поколение, я отступал в тень, и нервы у меня
были напряжены до предела.
Страшные это были рассказы. Слушатели, бледные, то и дело прерывая их
криками ужаса, заглядывали в рот рассказчику, голос которого выдавал не
меньшее волнение. Вскоре мне стало ясно, что эти истории были уже всем
известны (несмотря на то что составляли весьма обширный репертуар), однако
внимали им каждый раз с неизменным ужасом. Динозавры представали в них
скопищем чудовищ, расписанных в таких подробностях, что после этих
россказней настоящего Динозавра во век не узнать. Выходило, что мы,
Динозавры, только о том и помышляли, чем бы это навредить Новым, будто
главнее Новых с самого начала никого не было на земле, а мы не ведали других
забот, кроме как гоняться за ними с утра до вечера. Мне же, когда я думал о
нас, Динозаврах, представлялась длинная цепь мытарств, сомнений, утрат;
истории, которые рассказывали Новые, были до того далеки от пережитого мной,
что, казалось, я должен был относиться к ним равнодушно, как если бы речь
шла о посторонних, о чем-то незнакомом. Однако, слушая их, я ловил себя на
мысли, что никогда не задумывался над тем, как мы выглядели в глазах других,
и понимал, что при всем вздоре, которого во всех этих рассказах было
предостаточно, в чем-то они, пусть даже однобоко, отражали истину. В моем
сознании рассказы о том, какой ужас мы нагоняли на других, соединялись с
воспоминаниями о пережитых ужасах: чем больше я узнавал, как мы заставляли
дрожать других, тем сильнее дрожал сам.
Каждый рассказывал одну историю, но кругу, и вдруг мне говорят:
- Ну-ка, Урод, а что мы услышим от тебя? Неужели тебе нечего
рассказать, а? Разве в твоем роду никому не случалось сталкиваться с
Динозаврами?
- Конечно, но... - бормотал я, - прошло столько времени... ах, если бы
вы знали...
Кто приходил мне на помощь в подобных случаях, так это Цветок
Папоротника, девушка, которую я повстречал тогда у ручья.
- Да оставьте его в покое... Он чужеземец, еще не освоился здесь, плохо
говорит по-нашему...
И от меня отставали. Я с облегчением вздыхал.
Между Цветком Папоротника и мной установились добрые отношения. Ничего
интимного: я ни разу не осмелился даже прикоснуться к ней. Но мы подолгу
разговаривали. Вернее, это она много рассказывала мне о своей жизни; я же из