"Итало Кальвино. Замок скрещенных судеб" - читать интересную книгу автора

замок, а заезжий постоялый двор, где незнакомые люди проводят одну ночь и
где, учитывая обстоятельства этого вынужденного общежития и дискомфорта,
строгие правила этикета, которыми руководствуются в привычной среде,
ослабевают, а значит, людям вполне простительно и более свободное,
раскованное поведение. Оба противоречивых впечатления могли, однако, быть
объяснены двумя причинами: либо замок, годами посещавшийся лишь случайными
путешественниками, в конце концов выродился в постоялый двор, а сеньор и его
дама опустились до содержателей обычного трактира, либо же трактир, подобный
тем, что всегда можно увидеть в окрестностях любого замка и где кнехтам и
рыцарям подают стаканчик-другой, вторгся в древние благородные залы давно
покинутого владельцами замка, водрузил там деревянные скамьи и бочки, и
былая пышность этих помещений, равно как и приезды высокородных постояльцев,
придали заезду неожиданное благородство, достаточное, чтобы вскружить головы
хозяину и хозяйке, поверившим, что они истинные аристократы, содержащие
блестящий двор.
Эти мысли, сказать правду, занимали меня лишь мгновение; гораздо
сильнее было чувство облегчения от того, что я оказался целым и невредимым
после своих приключений и попал в такое избранное общество Мне не терпелось
завязать беседу с моими соседями (следуя поощрительному кивку мужчины,
показавшегося мне сеньором замка - или трактирщиком - я сел на свободное
место) и обменяться с моими попутчиками историями пережитых приключений. Но
за столом никто не проронил ни слова. Когда кто-либо из гостей желал
попросить соседа передать ему соль или имбирь, он делал это жестом, и
жестами он обращался к слугам, понуждая их отрезать кусок пирога с фазаньим
мясом или долить в бокал вина.
Я решил нарушить молчание, которое счел следствием усталости после
тягот долгого пути, и уже собрался разразиться громогласным восклицанием,
наподобие: "Доброго здоровья!", или: "Приветствую вас!", или: "Чертовский
ветер...", но ни звука не сорвалось с моих губ Перестука ложек, звона кубков
и посуды было вполне достаточно, чтобы убедить меня, что я не оглох: я мог
только предположить, что внезапно онемел. Мои сотрапезники также ели молча,
беззвучно шевеля губами; было очевидно, что после столь трудного пути через
лес каждый из нас лишился дара речи.
Когда же наш ужин так и завершился в полной тишине, которую звуки,
издаваемые при еде и питье, не делали привлекательной, мы остались сидеть,
смотря друг другу в лицо, мучаясь тем, что не в состоянии обменяться
впечатлениями о своих приключениях. В эту минуту на только что прибранный
стол мужчина, казавшийся владельцем замка, положил колоду игральных карт. То
были карты таро, крупнее тех, что используются д. ля обычных игр или
употребляются цыганами для гадания, но все же на эмалях этих драгоценных
миниатюр можно было различить те же фигуры. Ко роли, Королевы, Рыцари и Пажи
представляли собою молодых людей, одетых изысканно, как будто для княжеского
праздника; двадцать два Главных Аркана казались гобеленом придворного
театра, а Кубки, Монеты, Мечи, Палицы светились, как изукрашенные завитками
и арабесками геральдические эмблемы.
Мы стали раскладывать карты на столе изображениями вверх, придавая им
либо то же старшинство, что и в игре, либо толкуя их буквальные значения,
как в гадании о судьбе. И все же никто из нас не желал начинать игру и еще
менее того - вопрошать о будущем, поскольку мы были как бы лишены всякого
будущего, случайно собравшиеся вместе пленники путешествия, все еще не