"Итало Кальвино. Тропа паучьих гнезд" - читать интересную книгу автора

переулка.
Великан в вязаной шапочке поглаживает усы.
- Так, так, так, - говорит он, стараясь понять, что же все-таки
произошло. - А теперь куда ты собрался?
- Не знаю, - говорит Пин. - Ты куда идешь?
- В лагерь.
- Возьмешь меня с собой? - спрашивает Пин.
- Пошли. Ты ел?
- Вишни, - говорит Пин.
- Ладно. Держи хлеб. - Он достает из кармана кусок хлеба и протягивает
Пину.
Они идут оливковой рощей. Пин жует хлеб. По щеке у него время от
времени стекает слеза, и он проглатывает ее вместе с мякишем. Великан берет
его за руку - рука у великана огромная, теплая, рыхлая, словно ситник.
- Ладно, давай разберемся, что же все-таки произошло... Вначале, как ты
говоришь, была женщина...
- Моя сестра, - поясняет Пин. - Негра из Длинного переулка.
- Естественно. В начале всех скверно кончающихся историй всегда
оказывается баба. Так уж повелось. Ты еще молодой, запомни, что я тебе
скажу: и в войне виноваты только женщины...

V

Проснувшись, Пин видит между ветвями деревьев кусочки неба, такого
синего, что глазам больно. Уже день - ясный, погожий день, наполненный
пением птиц.
Подле Пина стоит великан и скатывает короткую накидку, которой он его
укрывал.
- Потопали, пока светло, - говорит он.
Они шли чуть не целую ночь. Подымались по оливковым рощам, потом брели
по заросшим осокой пустошам, потом пробирались сквозь мрачный сосновый лес.
Им попадались даже филины. Но Пин ничего не боялся, потому что великан в
вязаной шапочке все время держал его за руку.
- Сон валит тебя с ног, мой мальчик, - говорил ему великан, таща его за
собой, - но ведь не хочешь же ты, чтобы я взял тебя на руки?
У Пина в самом деле слипались глаза. Он с наслаждением бросился бы в
море папоротников, которыми зарос подлесок, и утонул в них. Было почти утро,
когда они вышли на поляну, где выжигали уголь.
- Тут мы сделаем привал, - сказал великан.
Пин растянулся на выгоревшей земле и, засыпая, видел, как великан
прикрыл его своей накидкой, набрал хворосту и развел костер.
Теперь уже день. Великан мочится на погасшие угли. Пин становится подле
него и тоже мочится. Тем временем он смотрит великану в лицо: Пин не успел
еще как следует рассмотреть его при свете дня. По мере того как рассеиваются
лесные тени и Пину удается продрать слипающиеся от сна глаза, он начинает
замечать в лице великана новые черты. Тот много моложе, чем ему показалось,
и сложения он вполне нормального; у него рыжеватые усы и голубые глаза;
маску на фонтанах он напоминает из-за большого беззубого рта и приплюснутого
носа.
- Еще немного, и мы пришли, - то и дело говорит он Пину, пока они идут