"Михаил А.Камалеев. Ни капли невинности: Хроника стремительной молодости " - читать интересную книгу автора

Ночь, улица, фонарь, аптека... О, аптека!!
- Олег, у тебя есть презервативы?
- Есть, - в паузе между двумя неторопливыми затяжками ответил Олег. - А
тебе сейчас зачем??! - вдруг встрепенулся он.
- Нууу, так... На всякий случай...
- Ну ты, Миха, и кобель! Никаких, на фиг, случаев, понял? Сейчас за
пивом - и домой!
- Ну ладно, ладно... Чего ты орешь то сразу? Мало ли. Может, ты сам
хочешь?
- Пошел ты...
Да, блин, поговорили...
Поднимаю воротник пальто. Холодно. Откуда только в апреле снег?
Разыграв нехитрый жребий - Вадим спит, Женька варит креветки, нам с
Олегом пришлось отправиться за пивом. В два ночи ближайшая точка в этом
районе - супермаркет за два квартала от дома. Двадцать минут пешком в одну
сторону. "Такси не подвозят таких негодяев". Впрочем, проветриться не
помешает.
Последняя сигарета из пачки. То, что от нее осталось, послушно
перекатывается по асфальту, в агонистическом припадке гордости пытаясь
изобразить гаснущий фейерверк.
- Миха, слушай, - хм, поговорить, видимо, все же удастся, - а у вас с N
все началось на мой день рождения, да? - Олег хитро щурится. Ха, провокатор
хренов! Или, может, это просто ветер?
- Нет, - честно ответил я.
И даже не соврал. Ни слова. Во-первых, потому что сказал всего одно
слово. А во-вторых, потому что все началось несколько раньше. На несколько
лет раньше.
Тогда мне было 15. Собственно, ей тоже. Я был безграничным идеалистом,
не смотрел телевизор, цитировал японских поэтов какого угодно века и среди
друзей считался самым умным, хотя сволочью и задохликом. Я всерьез надеялся,
что в 25 уже буду миллионером и выйду на пенсию.
А еще в том году застрелили Кобейна. После его смерти самыми модными
темами для разговоров стали: 1) кто будет следующим символом поколения; 2)
сколько стоил билет на Unplugged in New York; 3) "дай геометрию списать". За
мое некоторое весьма отдаленное внешнее сходство с Куртом, отчаянно
поддерживаемое волосами до плеч и мертвенной (как бы героиновой, а на самом
деле - просто оттого, что мало ел) бледностью, третий пункт для меня решался
более или менее просто. Насчет второго я "авторитетно" хранил молчание, а
вот с первым не разобрался до сих пор - то ли транссексуальный Брайан Молко,
то ли замороженный Вилле Вало, то ли меланхоличный уродец Том Йорк... Фиг
поймешь!
"I'm so ugly. That's ok, cause so are you" - слова, для миллионов
ставшие оправданием никчемности собственной жизни. Для N же это оказалось
пустым звуком. А "Lithium" - всего-навсего каким-то там по счету элементом
таблицы Менделеева.
А еще она не курила, не читала Сэлинджера (впрочем, кто среди моих
друзей - кроме меня - читал его в 14 лет??), слыла недотрогой и не спешила,
в отличие от многих, расстаться с невинностью.
Ее практичность и не по годам развитый рациональный цинизм шокировали