"Михаил А.Камалеев. Ни капли невинности: Хроника стремительной молодости " - читать интересную книгу автора

не только школьных учителей, но и умеющих расшвыривать по самым недоступным
углам понты сверстников. В частности, меня.
Это сейчас я всего лишь третий по красоте (после Брэда Питта и Дэвида
Бэкхема) блондин из всех живущих на свете, а в то время я был самым красивым
мальчиком нашей школы. Мое участие в любом школьном мероприятии
гарантировало 100% явку девочек, имевших счастье учиться со мной вместе в
одну смену. А - следовательно - и мальчиков, которым были небезразличны эти
девочки. Кроме того, природа не обделила меня ни слухом, ни голосом, ни
актерским мастерством, поэтому мое участие не сводилось к тупому стоянию на
сцене. Этим, видимо, я и заслужил безграничную симпатию организатора всех
наших массовых мероприятий (раньше это называлось "пионервожатый"). Впрочем,
интерес был взаимным: девушка была весьма неплоха собой, хотя и несколько
взрослая для меня, к тому же - замужем.
Для N же все мои заслуги - "пшик". Как оказалось потом - напускное,
типичное девичье как бы равнодушие. Но я повелся. Вслух пообещал всем своим
одноклассникам: "будет моей". Пообещал - нужно сдерживать...
Стандартная школьная дискотека. Медленный танец. Всего лишь чуть-чуть
приглушенный свет, чтобы учителя могли видеть, кто кого лапает. Видимо для
того, чтобы экономить на последующем определении отцовства. Анализ ДНК
дорогая все-таки штука. N, старательно шепча мне на ухо, очень
приблизительно переводит текст томной песенки. Я тщательно стараюсь не
заржать.
Те, кто считает, что школьная любовь - это нежная и трогательная
сублимация садизма (в виде дергания за косички), мазохизма (таскание до дома
Ее портфеля) и холуйского подобострастия (у каждого свое - кто конфетами
закармливал, кто морды одноклассникам бил), явно заканчивали школу под
унылые завывания Джима Морриссона и бодрые распевы ВИА "Самоцветы".
Поколение же, еще успевшее перейти из октябрят в пионеры, но уже оттуда -
прямиком в стадо клиентуры драгдилеров вместо комсомола, своей столицей
считало Сиэтл и успело получить "Черную метку" от Кинчева. Публичным
признанием в любви для нас было тупое переминание на месте, обнявшись.
Называлось это - "медляк".
Неудивительно, что уже вечером того же - ох и трудного! - дня
всевидящее око школьного общественного мнения решило: лубофф...
Школьное общественное мнение по традиции формировалось в "каморке, что
за актовым залом". Быть допущенным к обсуждению самых значимых школьных
событий было непросто. Попасть внутрь считалось очень круто, а твое
положение в табели о рангах определялось одним человеком - как это
называлось, "ведущим дискотеки". Диджеем, короче.
В нашем случае диджеем был Торин. Сечете фишку?:-)
В каморке и вправду было круто. Там стояла вся аппаратура, хранились
гитары, клавишные и - вау! - ударная установка. Но самое главное - она
запиралась изнутри так, что снаружи открыть было невозможно. Следовательно,
там можно было курить и пить алкоголь буквально под носом у учителей и не
быть застуканными! Чем мы нагло и пользовались.
В тот самый вечер в каморке произошло два весьма примечательных
события.
Во-первых, неожиданно с проверкой на добропорядочность на огонек
заглянула директриса. Не совсем еще пьяный Торин четко определил "чужой"
стук, рявкнув на всех, велел заткнуться, потушить сигареты, убрать водку, а