"Александр Каменецкий. Живот" - читать интересную книгу автора

- Чего там, сестричка, - продолжала женщина, не обращая внимания на
дорино молчание. - С кем не бывает. Я вот тоже, вишь, без батьки рожаю.
Помер наш батька-то... - ее голос (лица Дора не видела) дрогнул и
надломился плачем. - Сынка заделал и помер. Хороший был мужик, мы с ним
душа в душу почти десять годков прожили, доченьку вот родили, теперь
пацана хотели, а вот так оно вышло... - громкие всхлипы на время прервали
ее речь. - Пошел в магазин, огурчиков купить, понимаешь, мне огурчиков
сильно захотелось... Машиной его, грузовиком и... переехало. Такие дела.
Все равно пацана рожу! - внезапно, сквозь приступы плача, вскрикнула она.
- Ты не гляди, что старая. Заместо мужа мне, значит, будет, буду смотреть
на него и Петра вспоминать... Девку на ноги поставила, и его тоже
поставлю, не впервой. И ты не горюй, сестричка. Бледненькая ты такая,
слабенькая... Не горюй, кому говорю!..
Некоторое время она еще что-то говорила насчет бабьей доли и свойственных
ей событий, о которых Дора имела весьма смутное представление, но пылкая
речь незнакомой женщины, обращенная к ней, завораживала одними лишь своими
интонациями - так, наверное, вздыхает в поле одинокое дерево, пережившее
бурю и расправляющее спутанные ветви, готовясь к новыми напастям, зная о
них и пуская все глубже в землю узловатые, как пальцы, корни. С каждым
новым словом, значение которых по-прежнему с трудом доходило до Доры, она
ощущала в себе необъяснимую силу, готовность переживать испытания, прочную
уверенность в своей природной, самочьей правоте, символом которой и была
незнакомка, словно бы она посвящала Дору в древнюю тайну мироздания,
совершая над ней запутанный магический ритуал. Постепенно входя в густой
глубокий транс, Дора видела, как надменная, возвышенная и бесплотная
красота женщины со стекла соединялась в ее душе с живым, жарким и
страстным образом богини земного плодородия, в чертах которой неуловимым
манером сочетались отчаяние и похоть, исступление жизни и предсмертная
боль. Эти видения, переполнявшие Дору страхом и восторгом одновременно, не
иначе означали прелюдию к окончательному свершению, своего рода
подготовку, которую проходит душа, прежде чем испытать многочисленные муки
превращения.
Около полуночи это началось. Живот вспучился еще больше, как будто
угрожая тотчас лопнуть, разорваться в клочки, его хриплый рокочущий бас
звучал громко и угрожающе, заглушая дорины стоны, нечто внутри билось и
содрогалось, требуя немедленного освобождения. "С Богом, сестричка!" -
прошелестел где-то рядом знакомый голос, определить который Дора была уже
не в состоянии, и тело ее поплыло по сумрачным коридорам, изгибаясь от
судорог, затем в глаза ударил ослепительно яркий белый свет, и такие же
светлые неясные фигуры склонились над нею, проворно освобождая тело от
одежд.
- Больно-о-о!! - закричала Дора что есть сил, - а-аа!! - потом еще
несколько раз, слабея: - Больно, больно! А-аа, а-аа!!
- Тужься! - приказали светлые фигуры, приступая к ней с блестящими
инструментами в руках. - Крепче тужься!
Собрав в комок все силы, которые девять долгих месяцев копила для этого
судьбоносного мига, крепко закрыв глаза и до крови закусив губу, Дора
напрягла тонкие мышцы тела, свившиеся сейчас в тугие жгуты, и, до отказа
втянув в себя воздух, толкнула плод наружу, словно пушка, разрешающаяся от
бремени тяжелым ядром, вложив в этот толчок, единственное, на что была