"Александр Каменецкий. Живот" - читать интересную книгу автора

отчаянно закричала, теряя сознание, и ударилась всем телом несколько раз о
стену, чтобы разбудить соседей. Должно быть, одного ее крика уже было
вполне достаточно: перепуганные догадливые люди вызвали "скорую" и
высадили дверь, поскольку сама Дора лежала на полу, не в силах
пошевелиться. Последним, что она помнила, была неопределенная мысль: "Ну
вот..."
Палата была огромной, человек на тридцать или больше, с широкими окнами,
выходящими на оживленную городскую магистраль и занавешенными
неопределенно-пыльного оттенка шторами. Под потолком жужжали, противно
подмигивая, собранные в пары лампы дневного света, сурово давая понять
обитательницам коек, где они, и что с ними проиходит, - на тот случай,
если какое-либо событие отвлечет их внимание. Обнаружив на месте живот и
догадавшись, что первые схватки отпустили ее, Дора испуганно разглядывала
палату, натянув до подбородка серенькое, в тон небу и миру за окном,
тонкое одеяло. Она металась беспокойным взглядом кругом себя, отмечая то
облупившуюся краску на железной спинке кровати, то замысловатые разводы на
потолке, настолько сложные и искусные, что напоминали подробную
географическую карту, то плывущую в чьих-то руках по воздуху стеклянную
посудину, полную жидкости пивного цвета, то, наконец, свои собственные
руки, неестественно белые и длинные, вытянувшиеся поверх одеяла, с
выпуклыми твердыми костяшками. Сознание ее, пережив вначале приступ
невыносимой боли, теперь совершенно оцепенело в новой обстановке и в
преддверии пугающих событий, которые должны были начаться с минуты на
минуту, потому Дора лишь чутко воспринимала происходящее вокруг, даже не
пытаясь что-либо осмыслить. Ее слух, странным образом обострившийся,
впитывал тысячи новых звуков: стоны, раздававшиеся из дальнего угла, скрип
пружин тридцати или более кроватей, у каждого из которых был свой
неповторимый оттенок, прихлебывание чая и иные свидетельства принятия
пищи, которую привозили в специальных тележках, визжание несмазанных
тележек, ворчание, весьма членораздельное для Доры, грязнули-сестры в
заплатанном халате, которая развозила еду, журчание струи, если кто-то
уринировал в "утку", приветственные крики и вопли самцов под окнами и еще
много чего другого, входившего в нее и растворявшегося в напряженном
молчании, воцарившемся у Доры в голове.
Один раз ее бегло осматривали: молодой нарядный доктор в накрахмаленном
халате и шапочке, с неуверенным лицом, все косивший взглядом куда-то в
сторону из-под круглых очков, встал рядом, попросил обнажить живот, провел
по нему холодной влажной рукой, посмотрел в свои бумаги, пожал плечами и
удалился, ни слова не сказав. Дору это не удивило и не расстроило, она
вообще с большим трудом оценивала происходящее, зато ее соседке, полной
женщине средних лет с простым квадратным лицом и чудовищным брюхом, визит
доктора пришелся не ко двору, она долго возмущалась грубым и резким тоном,
а затем вдруг неуклюже села на кровати, широко расставив колени, и
обратилась к Доре с неожиданной нежностью:
- Муж-то есть, сестричка?
- Муж? - Дора потратила некоторое время, чтобы соединить прозвучавшее
слово с полагающимся ему значением.
- Да и так все видно, - грустно усмехнулась соседка. - Кольца-то нет.
Залетела, небось?
Дора не ответила; мысли ее исчезали, едва зародившись.