"Александр Каменецкий. Смоковница" - читать интересную книгу автора

стихов и знатока лучших на свете бородатых еврейских анекдотов.
- Э-ээ, салага, - кривится Арон и тащит меня дальше.
Мой самолет завтра, рано утром, а сегодня мы заканчиваем экскурсию. Я
увидел все эти проклятые достопримечательности, их очень много, я валюсь с
ног, я хочу пить, у меня болит голова, мне плохо, я вообще умираю. Мне
нужно в гостиницу: помыться, переодеться, пожрать и рухнуть в постель, но
он ухватил меня за локоть и не пускает, а я волокусь следом, как осел.
- Куда теперь? - стону я.
- Есть одно место в Старом Городе, которое не показывают туристам, -
отвечает Арон. - Его вообще никому никогда не показывают. Но ты должен
увидеть, ты обязательно должен увидеть.
Вот, пожалуйста, еще одно место. Если его не показывают туристам, значит,
там определенно нечего делать, там будут снова камни, камни и еще раз
камни, противные и пыльные, и какие-нибудь фольклорные евреи в круглых
меховых шапках, которые смотрят на тебя волком, или арабские торговцы
будут жарить свое вонючее мясо, от которого валит черный дым, или будет
развешенное на веревках белье рядом с чьей-нибудь обшарпанной могилой. С
меня хватит, я все сфотографировал и снял на видео, я купил кучу
проспектов на трех языках, включая неизвестный мне иврит, я потный, как
мул, я стер правую ногу...
- Пошел ты в жопу, - говорю я Арону. - Честное слово, пошел ты в жопу.
Он не обижается и не сбавляет шагу, затем вдруг увлекает меня в сторону и
показывает на выщербленную стену:
- Видишь, опять стреляли.
Я вижу следы пуль и плохо замазанные пятна крови.
- Сколько это может продолжаться? - спрашиваю я. - Вы здесь совсем
одурели.
Арон кивает.
- Вы охренели, ребята, - со злостью продолжаю я, как будто именно
террористы мешают мне сейчас вернуться в гостиницу. - Вы все помешались на
своей религии, на своей политике, на своих идиотских богах. Я ходил в
школу, и это показывали по телевизору, я служил в армии, это опять
показывали по телевизору, потом я учился в институте, и разве по ТВ
показывали что-то другое? Теперь я здесь, и ты мне показываешь эту стенку,
эту кровь. Сколько можно? Весь мир смеется над вами, дураками, вы делите
клочок земли размером с Харьковскую область и поднимаете такой гвалт.
- Да, охренели, - очень спокойно соглашается Арон, - и не только мы. Есть
вещи, которые не зависят ни от нас, ни от арабов. Поэтому я и хочу тебе
кое-что показать, чтобы ты все понял.
Мы протискиваемся узкими переулками, где едва ли разойтись двум прохожим,
нас давят со всех сторон желтые глинобитные хибары с плоскими крышами,
тысячелетние трущобы, нам вслед глядят безразличные, такие же пыльные
уличные собаки цвета сухой травы, мы кружим и петляем, впитывая рвущийся
из-под крыш кухонный чад, мы хватаем ртами воздух в этом лабиринте, а
воздуха мало, его выдавливают из тесных улочек наши собственные тела по
закону Архимеда, и с каждым витком, с каждым поворотом нормальная,
реальная, привычная жизнь ускользает от нас, уступая место чему-то
другому, давно вымытому из мира спасительными реками времени, но здесь его
становится все больше и больше, оно сгущается и обрастает плотью.
- Это сердце Старого Города, - объясняет Арон. - Кварталы, где все