"Александр Каменецкий. Смоковница" - читать интересную книгу автора

осталось почти таким же, как было.
- Кто здесь живет? - интересуюсь я.
- Вымирающая нация, одно маленькое туземное племя.
- Какое?
- Разве ты сам не знаешь, какое? Евреи.
- А мы кто, по-твоему?
- Говно, - коротко отвечает Арон, сворачивая за угол.
Перед нами еще одна желтая глинобитка, чуть повыше других. За стеной
глухо звучит тяжелый и нестройный, рокочущий, как прибой, хор мужских
голосов. Эти странные, кхекхекающие древние звуки, которые там, на широких
авеню нормальной жизни, порхают, как оживленные птичьи мумии, здесь гудят
жаркой кровью, как будто ты, здоровый и сильный свой собственный предок, с
волосатой грудью обезьяны и мощными руками, давишь в громадной дубовой
кадке черный виноград под таким же черным, как твоя спутавшаяся борода,
ночным небом своей извечной родины, и капли пота стекают по этой бороде,
сверкая, словно быстрые звезды, а после тяжелой работы тебя ждет твоя
смуглая длинноволосая женщина, и ты будешь пить ее допьяна, и благодарить
Создателя за то, что Он дал тебе и землю твою, и вино твое, и целый
удивительный мир, и будешь засыпать в благоговении...
- Что там? - спрашиваю я.
- Синагога, - отвечает Арон. - Их синагога.
- А почему они поют? Сегодня ведь не суббота.
Арон снимает очки и утирает лицо рукавом.
- Сегодня праздник.
- Какой?
- Йом-Кипур.
- И что положено делать в этот праздник?
Внезапно он толкает меня в спину, и мы оба прыгаем в переулок. Краем
глаза я успеваю заметить, что из синагоги выходит совершенно седой,
горбатый старик в черном.
- Они не должны нас видеть, - шепчет Арон мне в самое ухо. - Здесь сильно
не любят чужих.
- Надеюсь, эти стрелять не будут, - неопределенно замечаю я.
- Идем, - требует Арон.
Мы опять кружим и, наконец, пространство расступается, мы выходим на
круглый пятачок, стиснутый со всех сторон домами, как зажатая в кулаке
монета. В центре стоит дерево - громадное, с тяжелыми узлами перекрученных
ветвей, растрескавшееся, но все еще зеленое. Оно выглядит, как памятник
самому себе, как будто вырезанное из цельной каменной глыбы, из скалы, и
эти листочки кажутся приклеенными. Никогда еще я не видел такого жуткого,
странного, отталкивающего дерева, вечноживого динозавра, монстра,
тысячелетнего страдальца, покрытого незаживающими ранами и струпьями, как
забытый своим мучителем, вросший в землю Иов. Мы садимся под этим деревом,
хотя оно не дает тени, достаем последнюю, уже наполовину пустую бутылку
минеральной воды и добиваем ее в несколько мелких глотков.
- Так вот, - объясняет Арон, как бы продолжая начатый разговор, -
Йом-Кипур, или Судный день - это такой день, когда Бог произносит Свой суд
над всем, что сделал человек за год. И, соответственно, выносит вердикт.
Но есть одна маленькая тонкость: вечером, ну, то есть, вечером Судного
дня, открываются Врата Милосердия, и если ты искренне раскаешься, у тебя