"Александр Каменецкий. Табуретка" - читать интересную книгу автора

Александр КАМЕНЕЦКИЙ

ТАБУРЕТКА

Сознательная жизнь моя, дорогой профессор, началась с того, что я
разучился смеяться. Случилось это года в два или в три, хотя, собственно,
ничего особенного тут и не вспомнишь, кроме некоторых ускользающих
деталей, скажем, салатового оттенка стен в бабушкиной спальне или запаха
ножной швейной машинки, который в ту пору состоял из равных долей
машинного масла, старого, нагретого солнцем дерева и селедки с луком
(обычно бабушка любила шить после обеда, странно убаюкивая меня
стрекотанием своего допотопного "Зингера"). Вот в такое-то время я однажды
заснул часа на два, а проснувшись, ощутил, что не могу больше смеяться
так, как раньше. Событием это, конечно, назвать нельзя, я и сам не
почувствовал, что произошло нечто важное, просто теперь я смеялся иначе.
Что значит "раньше", и тогда, и уж тем более, сейчас, сказать невозможно,
поскольку до того момента самоосознание, в котором я нахожу причину и
источник всех своих последующих несчастий, дремало или отсутствовало.
Может быть, оно существовало в той форме, которая не причиняет боли, не
вопреки всем порывам и устремлениям человеческого существа, а наоборот - в
поддержку, кто знает? Как именно я смеялся прежде и что утратил,
проснувшись однажды под монотонный треск швейной машинки, - загадка, но с
того дня и часа небольшая мясная куколка, которую звали так-то и так-то,
ступила своими слабыми ножками на широкую дорогу, которая вначале,
казалось, вела к горизонту, а затем, как выяснилось, именно к горизонту и
вела, оканчиваясь в одном нелепом месте могилой.
Появление самонародившейся души ничуть меня не взволновало, вызвав лишь
некоторое удивление: оказывается, я есть! Из этого не следовало ровным
счетом ничего, хотя впору было, наверное, встревожиться: что это завелось
во мне такое, начавшее свое существование с расправы над смехом? Дети,
конечно, неспособны к таким сложным построениям, но сейчас, пытаясь по
едва заметным вехам и следам восстановить те дни, я удивляюсь собственному
тогдашнему спокойствию: так, наверное, можно было бы играть со скорпионом,
не ведая о его смертоносном жале. Кто мог предвидеть, что этот помещенный
в меня враг будет изо дня в день, методично, со зловещим спокойствием
истреблять все лучшее, что когда-либо оказывалось в пределах его
досягаемости, и моя ненависть к нему зайдет так далеко?
"Я есть", - созрело во мне убеждение, и следом за тем, глядя на согнутую
бабушкину спину, на ее морщинистые, пахнущие селедкой руки, сновавшие
вокруг иглы, чтобы сунуть под нее очередной кусок неподатливой ткани, я
понял, что стал таким же, как она, как мои родители, как люди на улице, -
стал человеком. Сейчас припоминается некая тень разочарования, мелькнувшая
тогда, но что она значила, уже не отгадать. Важно то, что я ощутил себя
человеком, человевеским существом, именно этим и отличающимся от всех
прочих многочисленных созданий, живых и неживых. Но что означает быть
человеком, а не, положим, деревом, кошкой, собакой? Первое, что довелось
мне узнать: быть человеком означает подвергаться постоянным ограничениям и
делать неприятное. Воспитание (с точки зрения ребенка, конечно) означает в
первую очередь бесконечную цепь запретов: не бегай, не шали, не кричи...
нельзя, нельзя, нельзя! То, чего хотелось, выглядело очень естественным и