"Александр Каменецкий. Табуретка" - читать интересную книгу автора

очень боялись смерти; меня это не касается. Я всегда лелеял мысли о
смерти, быстрой и безболезненной, которая, например, досталась дяде Лёве -
здоровый розовощекий пенсионер, каждое утро бегавший кроссы вокруг дома,
он однажды просто упал и умер без всяких видимых причин. Смерть всегда
казалась избавлением; я верил, что в тот момент, когда жить станет
совершенно невыносимо, она придет и заберет меня с собой.
И вот, этот момент настал. Я лежал в углу кровати, укутавшись в тяжелое
ватное одеяло с головой, прижав колени к груди, лежал и ждал. Вошла мама -
помню, она что-то говорила мне, наверное, утешала и успокаивала, но я не
разбирал ее слов, желая только одного - чтобы меня поскорее оставили в
покое. Осторожно прикрылась дверь, и я остался, наконец, совершенно один.
Предчувствие скорого избавления наполняло меня радостью и тревогой
одновременно. А вдруг не получится, думал я, вдруг я не умру и останусь
жить? Но по телу разливались теплое спокойствие и дремота, мышцы обмякли,
я вытянул ноги, перевернулся на спину и даже убрал одеяло с лица, чтобы
легче дышалось. Прошло, наверное, около часа. Гости начали расходиться, из
прихожей доносилось их прощальное бормотание, затем звенела убираемая со
стола посуда в гостиной. Я лежал, блаженствовал и думал: ах, как хорошо
удалось всех надуть, какая мне досталась удача! Они, бедные-бедные, будут
и дальше тащить свою уродливую ношу, заниматься своими никому не нужными
пустыми делишками, притворяться, изворачиваться и лгать многие годы, но, к
счастью, без меня. Уж я-то не составлю им компании! Я видел, насколько они
преданы своим глупым затеям, насколько несчастны, и следовало бы даже
немного отсрочить смерть, чтобы рассказать им об этом, но дудки!
За рассуждениями я и не заметил, как настала глубокая ночь. В квартире
стояла тишина; за окном, в лучах огромного желтого фонаря, освещавшего
транспарант, летели мелкие снежинки. Смерть не пришла - наверное, я
проворонил ее, но моя решимость не поколебалась ни на йоту. Я встал,
подошел к окну и распахнул обе створки, стараясь не щелкать металлическими
шпингалетами. На мне были майка и трусы; с улицы ударило крепкой волной
ноябрьского заморозка, жгучей и свежей. Пахло листьями и угольным дымом (в
некоторых домах еще топили углем). Я аккуратно заправил постель и лег
поверх одеяла, вытянувшись - утром здесь должны были найти окоченевший
труп. Продронуть удалось быстро. Начитанный ребенок, я уже знал, что на
одной из стадий окоченения человек погружается в глубокий и сладкий
смертный сон, его-то я и ждал с огромным нетерпением. Однако спать
совершенно не хотелось, вместо этого тело сперва покрылось пупырышками,
затем его начала бить крупная дрожь, да такая, что неприлично громко
отстукивали зубы, затем руки и ноги свело судорогой и кончилось тем, что
ни о чем другом, кроме как о горячей ванне, я и думать не мог. Я замерз до
самых печенок, какая там смерть! Захлопнуть окно, натянуть три свитера и
скорее под одеяло, скорее, скорее...

Но Black Magdalena все же откликнулась на мой зов. Около трех суток я
лежал без сознания, в глубоком и ярком бреду, с температурой по сорок, и
врачи, рассказывала мама, всерьез опасались за мое состояние. Притом
(наверное, это что-то значит), две недели, проведенные в больнице, начисто
отсутствуют в моей памяти. Сейчас, как ни стараюсь, не могу припомнить
абсолютно ничего. По словам родителей, я похудел на четыре килограмма и
целую четверть не посещал школу, но зато выздоровел, и, похоже, надолго.