"Юрий Канчуков. Ллебов" - читать интересную книгу автора

поскольку суть такого предприятия состояла не в деньгах, а в чистых углах.
Так и шло. В пределах двух лет цикл замыкался, углы очищались и всё
начиналось сначала.
Странностью номер два у Федора значилась любовь к собственной фамилии.
Фамилию свою Федор любил с той же исступленностью, с какой страшился
паутины. Точнее даже будет не "любил", а "ллюбил", ибо фамилия его была,
как уже сказано, Ллебов.
В удвоенности "л" Федору чудились отголоски именитости прежних
дворянских династий. "Лл" рождало в нем уверенность в его, Федора, пусть и
не бог весть какой, но всё же избранности, особой предназначенности, на
которую посягали и которую следовало защищать и отстаивать всеми имеющимися
силами.
Только через два "л"! Малейшую попытку написать на "л" короче Федор
пресекал и скандалил, где бы то и с кем бы то ни было. Имели место и битые
на этой почве морды. Иногда чужие, но чаще - собственная, Федорова.
Случались и приводы в милицию. Hо всего этого Ллебов, что называется, в
голову не брал, не помнил и каждый раз встревал с прежним отчаянным пылом.
Благо, возможностей было достаточно. Времена ему даже казалось, что он
воюет один со всем народонаселением земного шара. В такие минуты Федор
прибегал к последнему спасительному средству - садился за стол, клал перед
собой стопку чистой бумаги и писал: "Ллебов, Ллебов, Ллебов," -
приговаривая:
- Вот им! Вот им! Вот им! Вот им!..
Писал до одурения, до ломоты в кистях. А потом шел спать.
И легчало.
Hет, упаси бог, у Федора не было заскорузлой ненависти ко всему
человечеству! У него были вполне конкретные враги: секретарши, производящие
деловые бумаги с употреблением его, Ллебова, фамилии; администраторы
гостиниц, заполнявшие листы на его, Ллебова, вселение на время трудного
третьего периода войны с паутиной; кассиры, выдававшие ему, Ллебову,
очередные и внеочередные деньги и не находящие его в ведомости ("Ле...
Ле... Hету.") Hо самым страшным заведением, которое Ллебов ненавидел оптом
и всей глубиной своей простой души, был телеграф, искажавший неповторимую
фамилию до неузнаваемости в самых широких пределах - от Альбов до Плевов. С
телеграфом Федор дрался каждый раз как лев, но виновных, как водится, найти
не удавалось и всё кончалось просто вялой кляузой в жалобной книге за
подписью "Ллевов", после чего Федор прибегал к спасительной стопке бумаги и
возгласам "Вот им!"
Так и шла эта затяжная, никем вслух не объявленная, изнурительная
для всех крохотная война. Так и шла трудная, наполненная смыслом жизнь Федора,
пока однажды не случилось нечто вовсе из ряда вон выходящее, чему и названия не
подобрать, чему, собственно, и нет названия - такое случилось.
А дело было так.
Работники конторы, в которой тщательно и регулярно проводил каждый
рабочий день Федор, решили серьезно отметить некую крупную дату трудового
служения Ллебова на ниве своей профессии. Тем более, что она, дата эта,
как-то удачно почти совпадала с его же крупным жизненным юбилеем.
Готовился банкет, был заказан поздравительный адрес, куплен ценный
подарок. Hо апофеозом чествования должно было стать поздравление юбиляру в
местной многотиражке "За плодотворные кадры", уже составленное и оплаченное