"Элейн Каннингем. Крылья ворона " - читать интересную книгу автора

- Прибереги их для Туйгана, Зофия.
Колдунья сфокусировала взгляд на лице старого хуронга, потом мельком
взглянула на бледного юношу, стоящего в двух шагах позади него. И вновь
посмотрела на хуронга.
- Мы выиграли еще одну битву, Хайармон Хассильтар. Наверно, нам всем
стоило бы выпить.
- Время праздновать еще не пришло, - холодно ответил хуронг. - Юный
Фиодор нарушил боевой порядок и заслуживает соответствующего наказания;
Зофия иронически рассмеялась.
- Нарушил порядок? Или глаза твои настолько ослабели, Хайармон, что ты
спутал наших берсерков с Пурпурными Драконами Кормира? Люди Рашемена не
маршируют в бой строем, будто муравьи.
Лицо старика пошло пятнами.
- Волки и те нападают более организованно и дисциплинированно!
- И менее яростно, - парировала она, кивая на Фиодора. - Этот молодой
воин переломил ход сражения. Ты знаешь это.
- Этот молодой воин опасен, и ты знаешь это. Он не хозяин самому себе.
Кто в здравом уме посмеет завладеть кнутом Колдуний?
Железный Господин потянулся к длинному темному мечу, висящему у него за
плечом, и бросил оружие на пол. Меч упал на камни с глубоким гудящим звоном,
точно ударили в басовитый колокол по покойнику.
- Я не отрицаю, что юный Фиодор выполнил свой долг, - сказал хуронг уже
мягче. - Теперь я должен выполнить мой, а ты - твой.
Это был закон страны, порожденный суровой необходимостью, и Зофии
нечего было возразить. Она коротко кивнула, и соглашаясь, и не соглашаясь с
ним. Железный Господин склонил голову и быстро вышел.
Она нагнулась и подняла меч. Держа его на вытянутых руках, она оглядела
клинок, прямой, гладкий, сделанный так же искусно, как и любое оружие
Рашемена. И он был тяжел - даже в пору молодости она не могла удерживать его
на весу дольше минуты. Такими мечами почти невозможно сражаться - разве что
в приступе ярости берсерка. И он не был заточен. До сути, это была дубинка,
а не, рубящее оружие. Берсерк, чья боевая ярость вышла из-под контроля,
становится опасен для себя, как и для других, а для любого рашеми величайшее
бесчестье - погибнуть от своей собственной руки, от своего собственного
меча.
Она повернулась к молодому мужчине и, увидела в его глазах угрюмое
согласие. Прежде чем она успела заговорить, в дальнем углу комнаты замерцало
темное магическое облако, потом оно обрело плоть, застыло, затвердело. Тела
трех Колдуний Рашемена - женщин, чья смерть едва не убила и Зофию, -
вернулись в цитадель.
Зофия выронила черный меч и бросилась к павшим сестрам. Разум ее
отказывался видеть все раны, понимая только, что они зверски убиты. Две еще
были в черных масках, которые Колдуньи надевали, отправляясь в путь, а
иногда - перед тем как приступить к заклинаниям. Маска третьей висела на
поясе. Лютая смерть не исказила ее лица, оно было юным, прекрасным и очень
знакомым. Это было лицо, которое Зофия видела, когда девушкой гляделась в
гладь пруда или в серебряное зеркало.
Чувствуя, как разрывается сердце, Зофия упала на колени и отцепила
маску от пояса. Лицо женщины изменилось и стало лицом Жанны, ее
сестры-близнеца. Зофия нежно отвела прядь седых волос и зашептала молитву,