"Виктор Каннинг. Клетка [D]" - читать интересную книгу автора

что принесла его секретарша Джоун.
Там значилось:

"Сара Брантон, дочь леди Джин Брантон (в девичестве Орестон) и
полковника Джона Брантона. Возраст - 28 лет. Последние восемь лет была
монахиней монастыря Святого Сердца в Кальвире, провинция Альгавре,
Португалия. Покинула монастырь, считая себя беременной, четвертого апреля
нынешнего года. Связывалась с монастырем. Место ее нахождения в настоящее
время неизвестно. Имеет тетку - миссис Ринджел Фейнз, вдову, живущую на
вилле Лобита, неподалеку от Мончикских холмов. Запросите лиссабонский отдел
о розыске мисс Брантон. С ней самой в контакт не вступайте. С португальскими
властями не связывайтесь".

Кэслейк перечитал записку дважды. В Клетке он работал сравнительно
недавно, поэтому имена в записке ему ни о чем не говорили. Если эти люди
значатся в архивах и Кэслейку полагалось бы знать их прошлое, ему
представили бы список досье, к которым следовало бы обратиться. Кэслейк был
терпеливым, умным молодым человеком, знал свое место и при первой
возможности (а такая ему рано или поздно подвернется) намеревался быстро
продвинуться по служебной лестнице. Он отпер ящик стола, вынул шифровальный
блокнот для лиссабонского отдела и начал кодировать телеграмму в Португалию.
Между тем Гедди сидел в вагоне первого класса в поезде на Челтнем,
почесывал кончик носа большим пальцем правой руки и улыбался легкому запаху
духов, оставшемуся на теле. "Арпеж" французской фирмы "Ланвен", - определил
он. - Итак, в Клетке о моей любовнице знают... Ну и пусть". Беллмастер почти
не изменился, разве что начал слишком явно высказывать свои намерения.
Забавно, если леди Джин встанет из могилы и с дьявольской хитростью,
присущей ей при жизни, начнет преследовать Беллмастера и мстить ему.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В широком прохладном коридоре висел написанный маслом портрет леди Джин
Брантон. На картине она стояла на верхней ступеньке короткой лестницы. Сбоку
из каменной вазы ниспадала герань, сквозь трещины в каменных ступенях
пробивался очиток - его золотистые цветочки подчеркивали красоту волос леди
Джин - по прихоти художника они развевались под воображаемым бризом. Он же
подхватил и легкое перламутровое платье, оно облегло руки и бока женщины,
проявило ее гибкое стройное тело. И хотя открытыми оставались только кисти и
лицо леди Джин, она застыла в столь чувственной позе, что казалась более
обнаженной, чем если бы позировала нагишом. Ее талию охватывал золотой
ремень, вернее, пояс чудесной работы, усыпанный драгоценными камнями, с
большой пряжкой в виде двух купидонов, протянувших друг другу пухлые
ручонки. От пояса глаз нельзя было оторвать, хотя чувствовалось в нем нечто
определенно вульгарное, пошлое. Сходство с дочерью ощущалось, но слабое.
Леди Джин своей красотой словно вызов бросала. Ее улыбка искушала,
коралловые губки соблазняли, голубые глаза недобро усмехались, тело просто
источало высокомерие. "Очаровательная ведьма, - мелькнуло в мыслях у Фарли.
- Перед такой никому не устоять".
Он отвернулся от картины, прошел на веранду - отсюда открывался вид на