"Виктор Каннинг. На языке пламени" - читать интересную книгу автора

Итак... зачем отказывать? Это слишком грубо. Они сказали, да, о'кей, назови
только день свадьбы. И незадолго до этого дня они с ней расправились...
- Ах ты, сволочь!
Гримстер вскочил, вцепился в жирную шею Гаррисона, сдавил горло, не
позволяя ему вздохнуть. На толстом лице Гаррисона кровью налились глаза, но
он сидел, не сопротивляясь, превозмогая удушье, твердо держал в руке стакан
виски, даже нечто похожее на улыбку появилось на его посиневших губах.
Гримстер медленно опустил руки.
- Наконец-то, - прохрипел Гаррисон. - Я поспорил сам с собой, что ты
запустишь в меня стаканом. В прошлый раз так и было. Меня не проведешь.
Притворство я сразу раскусываю.
- Иногда я позволяю тебе издеваться над собой, - ответил Гримстер. - По
старой дружбе.
- Да еще потому, что старые друзья дают иногда взаймы.
Гаррисон допил виски, поднялся, налил еще. Отсалютовав стаканом
Гримстеру, он подумал: "Вот единственный человек на свете, которого я люблю
и понимаю, которым восхищаюсь... Почему же я издеваюсь над ним, снова и
снова мучаю, прямо со дня гибели Вальды? За деньги, что мне предложили? Да,
но далеко не только из-за них. Я так его люблю, что хочу уничтожить?
Глупости на почве психологии. А может быть, потому, что Гримстер -
недосягаемый рыцарь без страха и упрека, живой укор мне, Гаррисону, ведь я
так и остался браконьером, наемником, никому не нужным посредником,
скитальцем без роду и племени, вынужденным ставить под удар одиночество и
несчастья других?"
Гаррисон залпом осушил стакан виски и, взглянув на часы, сказал:
- Мне пора. Через час прямо в постельке меня будет ждать одна вдовушка.
Если вдруг захочешь переметнуться и загрести мешок юаней, песо, динаров,
долларов или еще чего - звони. Я покажу тебе массу благодарственных писем от
тех, кто так уже сделал и теперь живет, не тужит. Привет, Джонни.
Когда он ушел, Гримстер выключил магнитофон, встроенный в сиденье
кресла. Утром он обязательно передаст кассету Копплстоуну. На Гаррисона в
Ведомстве была заведена целая фонотека. Гримстер сам об этом позаботился. Он
всем хотел показать, что ничего не скрывает. Если Ведомство не виновато, обе
стороны будут доверять друг другу, если виновато, рано или поздно оно
чем-нибудь себя выдаст, и тогда...
Он достал сигару, раскурил ее и подумал без всякого интереса: "Когда же
это началось?"
В один прекрасный день Гримстер набрался достаточно любопытства и
жизненного опыта, чтобы задуматься о своем якобы умершем отце. К этому
времени ему стало ясно, что у матери, горничной в богатой йоркширской семье,
не должно хватать денег на его образование. Как не могло хватать их на няню,
повара и прислугу. Тогда Гримстер втайне от матери узнал все, что хотел. Он
обыскал комод (подобрать ключи было просто), несколько месяцев задавал
матери невинные на первый взгляд вопросы, подмечал противоречия в ответах,
буквально допрашивал ее, хотя она об этом не догадывалась, - так и
выяснилось, что он незаконнорожденный. Боже мой, зачем ему это понадобилось?
Наплевать ему было на собственное происхождение.
Мать считала себя великой грешницей. И теперь, в редкие встречи с ней,
ему иногда хотелось обнять ее и сказать: "Забудем все".
Именно тогда впервые проявилась его склонность к раскрытию тайн и