"Виктор Каннинг. На языке пламени" - читать интересную книгу автора

мы ищем, и в том, чтобы найти их, вы заинтересованы не меньше нас.
Гримстер быстро подошел к Лили, взял ее за локти, поднял с кресла, их
лица сблизились, тела почти соприкоснулись - он нарочно хотел вселить в нее
беспокойство и страх. Загадочная сила не позволяла ей сказать правду, и
раскрепостить девушку могла сила более могущественная. Лили безуспешно
попыталась выскользнуть из рук Гримстера и взмолилась:
- Джонни, мне больно!
- Потерпите, - отрезал он. - Вы должны открыться мне. Вы мне
симпатичны, и я хочу вам помочь. От меня вы не должны ничего скрывать. А вы
скрываете. Вас же не было в доме. Вы уехали с Гарри прятать что-то.
Гримстер отвел руки, увидел, как на глаза Лили навернулись слезы. Не
желая показывать их, девушка опустила голову. Гримстер вновь прикоснулся к
ней, теперь с нежностью, взял за подбородок и приблизил ее лицо к своему.
Впервые их связало нечто чисто плотское, на мгновение Гримстер поддался
этому ощущению, но тут же овладел собой.
- Лили, зачем скрывать правду? - мягко спросил он.
- Я рассказала все, Джонни, - ответила она. - Больше ничего не знаю.
Вообще не помню, чтобы садилась в машину и мы с Гарри ехали что-то прятать.
Поверьте мне. - Она вдруг отвернулась от Гримстера, отстранилась от его рук
и воскликнула: - Зачем продолжать? Я ничего не знаю. И знать не хочу, и
деньги мне не нужны! В конце концов, в жизни есть вещи поважнее денег!
"Такая философия, - подумал Гримстер, - как раз на ее уровне, это
штамп, к которому она прибегает, чтобы утешить себя или убежать от
действительности".
- Как же Гарри удалось сделать из вас рабыню? - произнес Гримстер с
нарочитым презрением. - Чем он вас взял? Неужели чем-то столь постыдным, что
вы даже себе боитесь в этом признаться. Вы спали с ним. Вы были его
содержанкой. Его вещью. Он относился к вам, как к марионетке, кукле, учил
новым словам и обрывкам стихов. Натаскал и этикете, но о косметике не сказал
ни слова - вы продолжали краситься, как шлюха, потому что это его забавляло.
Он обучил вас манерам, умению вести беседу, выдрессировал, как собачонку, и
развлекался, зная, что может делать с вами все, что заблагорассудится. Без
всякой причины он скрывал от вас имена друзей. Никогда не приглашал в свою
лондонскую квартиру. Оставлял в провинции - на случай, если надоест столица.
Манил пальцем, и вы бежали; отсылал, запирал в машине, словно пуделя, когда
шел на станцию проводить друга. Боже мой, он же играл вами, он околдовал вас
- и знаете почему? Потому что в душе ваш драгоценный Гарри ни в грош вас не
ставил.
- Заткнись, Джонни! - Она кинулась на Гримстера и со злостью влепила
ему пощечину. Слезы катились по ее щекам.
Секунду он помолчал. Потом сказал:
- Вы ударили не меня. Сегодня вы впервые узнали правду. И ударили
Гарри. - Гримстер подошел к двери, обернулся и добавил: - Вам известно, что
мне нужно. То малое, что вы скрыли. То малое, чего вы боитесь или стыдитесь.
Теперь я знаю, что это, но не скажу. Я слишком уважаю вас, чтобы выдавливать
правду по каплям. Вы успокоитесь, придете и все расскажете сами.
Гримстер спустился в маленький бар, заказал себе большую порцию виски,
закурил сигару и подумал: "Правда всегда была рядом, глядела прямо в глаза,
иногда просто кричала, но я оставался к ней слеп и глух, пока сам,
разозлившись, не высказал ее грубо и резко". Бедняга Гарри. Скотина Гарри.