"Виктор Каннинг. Рука-хлыст" - читать интересную книгу автора

и сказал мне о вас. Не то чтобы он вас знает. Но у него есть друг по имени
Мэнстон, который сказал ему, что вы лучший частный детектив в Лондоне.
Я и глазом не моргнул. Когда Стебелсон пусть даже отдаленно, но
упомянул о Мэнстоне, я понял, что не переборщил с оплатой.
Я вышел вместе с ним в приемную и велел Уилкинс проводить его.
Может быть, Мэнстон действительно рекомендовал меня. Но мне это было
непонятно. Я работал с ним всего несколько раз, но ни одно из наших
совместных дел нельзя было предать огласке.
Поэтому, чтобы убедиться, что это, в конце концов, простейшее задание,
я позвонил своему знакомому в Скотленд-Ярд и назвал ему имена Кэтрин
Саксманн и Ганса Стебелсона. За редкими исключениями, я всегда стараюсь
ладить с этими ребятами, а в том случае, когда это не получается, по
крайней мере делаю вид, что лажу с ними. Я звоню им или они звонят мне.
Все по-дружески. Но стоит сделать лишь один шаг в сторону, чтобы
убедиться в истинной сути дружеских отношений с законом. Вам нельзя
выходить за рамки закона. Если вы переступите их, то можете оказаться в
черной пропасти, где нет ни кораллов, ни анемонов, но где прячутся огромные
акулы службы безопасности, которые никогда даже не слышали о дружеских
отношениях. Некоторые из них обыскивают своих жен прежде, чем поцеловать их
на ночь.
Мой знакомый, услышав оба имени, сказал "нет". Было пять часов вечера.
Через несколько минут я вышел из кабинета, но остановился в приемной.
Уилкинс сидела у своей пишущей машинки и штопала отцовский носок.
Я сказал:
- Сейчас самый разгар сезона, поэтому я ставлю пять фунтов на то, что
вы не сможете забронировать для меня комнату в "Альбионе" в Брайтоне, к
тому же выходящую окнами на пристань.
Она кивнула, поднесла носок ко рту и откусила конец нитки, чтобы
вынуть из штопки иглу.
- Позвоните мне домой.
Я спустился по лестнице и остановился в дверном проеме, глядя на
Нортумберленд-авеню. Мимо шла девушка в летнем платье; по ее правому чулку
протянулась длинная "стрелка". Два голубя ворковали прямо посередине
дороги: "форду-консулу" из-за них приходилось ехать очень медленно, он
почти остановился. Судя по гневному движению губ водителя, он вовсе не
считал, что земной шар еще крутится именно благодаря подобной любви.
Заходящее солнце отбрасывало красноватые отблески на медную табличку,
которая гласила: "Карвер и Уилкинс".
Прежде на ней значилось только "Карвер", но следующий год после того,
как я начал свою деятельность, был очень неудачным, и Уилкинс опустошила
свой старый чайник, стоявший на каминной полке у нее на Серкус-стрит, и
пришла мне на помощь. Ее глаза смотрели с таким выражением, что я осмелился
продемонстрировать ей свою благодарность лишь в течение двух секунд. Затем,
не сказав ей ни слова, сменил табличку.
Я отправился к Миггсу на тренировку. Позади гаража у него располагался
небольшой гимнастический зал. Некогда Миггс был сержантом в "Коммандос".
После тренировки я выпил с ним пинту пива и на метро отправился домой.
Моя квартира располагалась возле галереи Тейта: спальня, гостиная,
ванная и кухня - чудесные, меблированные, обычно дорогие квартиры, но
всегда почему-то чертовски неопрятные.