"Лев Владимирович Канторович. Рапорт командира Головина (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

Головин стал командиром пограничного катера номер сто.
Как-то незаметно пришла старость. Виски Головина поседели. Очень не
хотелось сдаваться.
Головин обрил волосы. Кожа на черепе загорела, стала коричневой.
Зимой и летом голова блестела чисто выбритым шаром. Усы были такими
желтыми, что им не угрожала седина.
Теперь Головина часто мучил старый ревматизм. Болела поясница, ныли
локти и колени. Андрей Андреевич начал брюзжать, стал обидчивым. Молодые
краснофлотцы, сосунки и мальчишки, которых он "оморячивал", учил морскому
делу, называли его "стариком". Головин знал о своем прозвище, и ему было
грустно. Очень не хотелось сдаваться.
Конечно, в любой момент он мог перейти на более спокойную службу. В
торговый флот. Или на большой корабль. Но Головин любил именно эту
изнурительную, тяжелую работу. Вся жизнь для него была в том, чтобы выйти
в море в любую погоду, пройти в любую бухточку с погашенными огнями,
чертом выскочить из темноты, вдруг ослепить прожектором зазевавшегося
чужого рыбака или отчаянным ходом догнать контрабандиста, срезать ему нос
и увести за собой шхуну с перепуганным экипажем и со своими часовыми на
боргу.
Молодых краснофлотцев, приходивших на его катер, Головин учил строго
и был требователен, но они лучше всех умели работать и своего командира
любили настоящей, хорошей любовью. И Андрей Андреевич любил день изо дня
следить, как желторотые мальчишки, неуклюжие, неумелые, пришедшие из самых
различных мест, занимавшиеся до армии самыми различными занятиями,
превращаются в крепкий боевой коллектив, становятся ловкими, умелыми
моряками. Головин знал, что для них первым и самым настоящим образцом
служит он, командир и учитель. И поэтому он, стоя на мостике, так лихо
командовал, что становилось весело всей команде; поэтому, проделывая
сложный маневр, заставляя катер поворачиваться и менять скорости, он так
щеголял своим виртуозным умением, что, казалось, катер оживает,
превращается в дрессированное животное; поэтому в шторм он спокойно и
равнодушно подставлял лицо ледяным брызгам, хотя был мокрым до пят и ныли
ноги, поясница и локти.
И в этом тоже была жизнь командира Головина.
Андрей Андреевич гордился своими воспитанниками.
Изредка он получал письма от Шурки Иванова. Шесть лет тому назад
Шурка плавал матросом на его катере, а теперь командир на подлодке в
Черном море.
Прошлым летом на дачном пляже, недалеко от гавани, где стояли
пограничные катера, Головина окликнул совершенно голый, загорелый и
стройный мужчина, в котором с трудом можно было узнать Колю Яковлева,
матроса, пришедшего на год позже Шурки. Оказалось, что Коля теперь курсант
Высшей военно-морской школы. Когда Коля одевался, Андрей Андреевич увидел
командирские нашивки на рукаве его кителя. Андрей Андреевич носил столько
же золотых полосок, и ему стало чуть-чуть обидно, но Коля сделал вид,
будто ничего не замечает, и так почтительно называл Головина "товарищем
командиром", что Андрей Андреевич заулыбался и засиял.
Совсем недавно пришла посылка от Игнатия Коваленко. В посылке была
пачка пахучего голландского табака и прямая трубка. Теперь всякий раз,
доставая из кармана голубой с золотом бумажный мешочек с табаком и