"Владимир Кантор. Гид (немного сказочная повесть)" - читать интересную книгу автора

в гостиницу в Мухосранске, номер, понятно, на троих. Двое уже по койкам
разлеглись и политические анекдоты травят.
Константин молчал, самое лучшее было молча выслушать.
- А приезжий, интеллигент, москвич, вроде нас с вами, испугался, -
продолжала женщина. - И говорит им, чтоб перестали, что ГБ всюду слушает. Те
в хохот, мол, в Мухосранске болтай что хочешь, никто не услышит. Никому дела
нет. Тогда приезжий вышел, вроде по нужде, а сам вниз к официанту, червончик
ему дает и просит ровно через десять минут войти в их номер с чашкой кофе
для него. И тогда второй червонец получит. Вот возвращается приезжий в
номер, а те два постояльца пуще прежнего хохмят. Тогда вошедший и говорит
им: "Чтобы доказать, что все прослушивается, я могу прямо в пепельницу
заказать себе чашечку кофе". Поднимает пепельницу, приближает к губам и
произносит фразу, что, мол, заказывает через десять минут чашечку кофе.
Соседи в хохот. А через десять минут входит официант с чашкой горячего кофе,
получает свой червонец и уходит. Соседи примолкли, в одеяла завернулись и к
стенке повернулись. Уснул и приезжий. А под утро, часов в пять, в дверь
постучали, вошли сотрудники
Госбезопасности и двух анекдотчиков арестовали. "А я?" - растерянно
спрашивает москвич. "А вас приказано не трогать. Полковнику понравилась ваша
шутка с кофе". Видите, все мы в руце Божьей.
Что-то не то провокаторское, не то настойчиво-ироническое звучало в ее
голосе, как в прежние диссидентские времена. Стало не по себе.
Костя дал ей сто рублей, лишь бы отстала. Она и отстала.
- Вот видите, - сказал Кузьмин, - а народ считает, что все в руце
Божьей.
- Вы не хотите со мной сходить на это действо? - вместо ответа спросил
Коренев.
- Ну уж нет, вы и так там знакомых встретите. Когда человек в силе,
вокруг него много всякого люда крутится. А Борзиков сейчас опять в силе.
- Для человека в силе - площадка маловата. Подумаешь, Институт развития
СМИ! - возразил Коренев.
Не хотелось Косте вспоминать. Но вспомнилось, пока шел он по
Тверскому бульвару к нужному дому. Он шел по нерасчищенному тротуару,
сквозь коричневато-серый утоптанный снег проступали бугорки льда, на которых
поскальзывались не очень внимательные или просто старые люди. Мэр без конца
распекал подчиненных, но поделать с российским архетипом ничего не мог.
Чиновники плевать хотели на мелкие проблемы горожан. К тому же четвертый
срок мэру не светил, стало быть, можно не очень суетиться. Раболепная душа и
хотела бы видеть всю жизнь одного и того же начальника, но на то и
демократия, чтоб дать возможность другим чиновникам дорваться до
распределителя благ, не убирая вышестоящих доносами, как было при Сталине.
Другие методы, но оставалось главное - стилистика поведения. Каждый новый
корчит из себя благодетеля, хозяйственника, воина без страха и упрека. Немцы
помнили своего Йошку Фишера, вывозимого на тачке с мусором. Но все же
избрали. У нас бомжа не изберут. Вот уже и двери
Института СМИ.
Перед входом налетел на него некто большой, в длинном зеленом пальто,
перетянутым в поясе, обнял за плечи, зашептал прямо в ухо, сразу на "ты":
- Коренев! Ты все же пришел! Ты ведь Борзикова знаешь? И много раз с
ним встречался! Я не спутал?.. Ладно, позже поговорим. Зыркин моя фамилия.