"Владимир Кантор. Гид (немного сказочная повесть)" - читать интересную книгу автора

И, обежав Костю, скрылся в подъезде, немного озадачив своим фамильярным
словопадом. Знает ли он, Коренев, Борзикова? Сколько раз он его видел?
Первый раз - в Гамбурге. Тогда же он и с Рюбецалем познакомился. Но откуда
этот Зыркин его знает?

Глава 3

"ПРИДУРОК"

Такие кошмарные истории случаются только в кошмарном сне, Alptraum, как
говорят немцы. Тебе снится, что ты вроде бы среди милых приличных людей, в
прилично обставленной комнате, где обеденный стол, милая беседа, по стенам
книжные шкафы, и вдруг самый знаменитый, вокруг которого все вились, ради
которого и собрались, снимает штаны, поворачивается к гостям спиной,
наклоняется и выставляет гостям голый волосатый зад. И все не знают, куда
деваться. А он поворачивается и смеется гостям в лицо. Мы только что
чувствовали себя почти европейцами, почти интеллектуалами. Но - стоим
беспомощные, униженные и ничего не можем сделать. Остается только проснуться
и с облегчением убедиться, что это был всего лишь сон. И тебя никто не
унизил, не оскорбил.
У Достоевского (кажется, в "Подростке") одна пожилая барыня говорила,
что Западная Европа есть не более чем сон. Но интеллигенция, да и не только,
а вся Россия бесконечно стремилась каким-то образом увидеть этот сон,
точнее - себя в этом сне. Чтобы потом с тоской проснуться. Запад и наших
диссидентов пригревал, знаменитостями их для нас при жизни делал -
Солженицын, Бродский,
Зиновьев. Владимир Георгиевич Борзиков был из их числа. Физик, пошедший
в философы, а потом ставший писать социологические трактаты, которые он
называл романами, но которые читались, ибо были против советской власти.
Конечно, он и в партии в свое время состоял, по разнарядке приняли, ибо
происхождения был хорошего - из крестьян, то есть из трудящихся. Как заметил
когда-то наш с Костей наблюдательный друг Володя Кормер, если мы обратимся к
статистике, то увидим, что весь сталинский призыв был из крестьян, причем
часто из детей раскулаченных. Марксова пролетариата в России к тому времени
практически не осталось (и было-то процента четыре), а новые рабочие - те же
еще в сущности крестьяне были. Попав в партийные кабинеты, они как страшный
сон вспоминали свое крестьянское прошлое, но культ крестьянства
поддерживали, да и своих принимали охотно. И вдруг этот бывший мужик с
изломанным сознанием, где партийность мешается с ненавистью к раскулачившим
его партийцам, не догадываясь еще, что свои придут к власти, сваливает на
Запад под аплодисменты интеллигенции.
Как же Борзиков мог воспринимать Запад? Конечно, как несбыточный сон. А
может, и нет. Конечно, и московская квартира, и звание профессора в
деревенском детстве могли только сниться, возмечтать можно -
"по-мальчишески, в дым". Но вступил он в этот сон как в реальность. Сон стал
реальностью. Теперь все прошлое - мальчишеские драки, уборка сена и сеновал
с девками, сельский клуб, должность звеньевого, котел картофеля на всю семью
в хорошие дни, мокрые буханки серого хлеба, которые завозили в магазин раз в
неделю, - это было в прошлом, было сном. Вообще, прошлое легче кажется сном,
замечали вы это? Потому что сон больше отвечает сущности нашей жизни.