"Владимир Кантор. Гид (немного сказочная повесть)" - читать интересную книгу автора

мит дир шпрехен". Он протянул трубку супруге, которая оживленно заговорила с
неким Отто по-немецки, хихикая время от времени, видимо, реагируя на шутки
собеседника, а придурок хмыкнул иронически: "Это мой издатель. Дурак, каких
мало! Двадцать лет с ним общаюсь, а он все не поумнел. Не умеют они учиться!
Наше образование не в пример выше, любой наш второкурсник находится на
уровне ихнего знаменитого профессора". Супруга закончила разговор. Хозяин
забрал у нее трубку и спросил: "Ну и что он от меня хотел?" Та стрельнула
глазами в Костю, но все же сказала: "Жалуется, что книги твои хуже стали
расходиться после этой перестройки". Муж помрачнел: "Ну, что я вам говорил!
Нет, пора возвращаться в Россию, там мой народ, там меня поймут. Эти все
зажимают. Я тут доказал знаменитую теорему
Ферма, так они, чтоб не платить денег русскому мыслителю, заявили, что
подобных доказательств у них не меньше сотни. Это вряд ли! Я мыслю
оригинально! Я им вчера отправил факс с требованием публично привести
доказательства их слов, а то я их на весь свет ославлю!"
Он гордо задрал голову и стал похож на портрет Наполеона, висевший у
него на стене. Супруга, кокетливо улыбнувшись Косте, ушла в свою комнату,
сказав, что займется вечерним туалетом, потому что скоро гость.
И вскоре раздался звонок в дверь. Сам замахал руками, что к двери не
пойдет, сел, принял задумчивое выражение лица, открывать пошла Алена в уже
сильно декольтированном платье.
Из прихожей послышался голос человека, приветствовавшего хозяйку.
Стали говорить по-немецки.
- Что они говорят? - спросил хозяина Костя.
- Да кто их знает, я отсюда не разберу. - И вдруг, резко развернувшись
на пятках, великий человек отправился в гостиную.
Хозяйка продолжала щебетать в прихожей с гостем, который снимал
башмаки, надевал тапки. Косте неудобно показалось оставаться одному в
столовой.
И Костя тоже прошел в гостиную. В большой клетке-вольере, стоявшей на
полу, свиристела птица. Открытая дверь из комнаты вела прямо в садик -
цветы, куст ежевики, две кривые березки, маленькая каменная горка и в земле
выложенный бетоном аквариум, в котором (как потом
Костя увидел) плавали красные рыбки. Мохнатый чау-чау лениво вышел из
комнаты и улегся рядом с аквариумом. Ему было тепло в его шкуре.
Несколько выпитых рюмок подействовали, захотелось курить, и Костя
попросил на это разрешения.
- Зелье - на улице, битте, - сказал Борзиков.
Выйдя в садик, Коренев закурил. Великий человек в рот не брал табака,
заметив, что в развитых странах давно идет борьба с курением, даже на работу
многих, кто курит, не берут. Нет, свободы здесь нет, но он и без того давно
уже не курит, сила воли - невероятная: решил бросить и бросил. "Курите, для
гостей у нас пепельница есть, а я к гостю пойду". Тем временем, пока гость
вошел в гостиную, а хозяин принялся с ним здороваться, хозяйка вынесла
пепельницу, достала из сумочки "Marlboro", зажигалку и тоже закурила,
заметив, что когда они покупали дом, то выбирали непременно с садиком. Она
глубоко затягивалась дымом, пуская кольца, и вообще вела себя как заправская
курильщица. Сквозь стеклянное большое, слегка приоткрытое окно была видна
гостиная. Пока Коренев и
Алена курили, в комнате продолжался разговор, и его обрывки долетали до