"Владимир Кантор. Соседи" - читать интересную книгу автора

сломанного верхнего люка. Автобус длинный, с соединительной кишкой между
двумя твердыми частями, извивался и скрипел на поворотах. От прокаленной, в
выбоинах, давно и плохо заасфальтированной дороги поднималась пыль и
залетала внутрь салона. Дышать было трудно. "Поглядишь по сторонам - все
просто.
Жизнь проста. И отношение к женщине степное, евразийское. Как там у
Блока? Ломать коням тяжелые крестцы и усмирять рабынь строптивых... Хотя
какая уж у Даши строптивость!.. Полное покорство. И все равно - мне-то после
двух разводов никак нельзя в новую ловушку попадаться". В размышления влез
разговор стоявших крупных, мосластых и потныхтеток лет по сорок:
- И что ты, подруга, воображаешь? Опять ко мне припирается, пьянь
несчастная! Стал на колени, прямо перед дверью, и головой об пол тюкается.
Прощения, мол, просит. Я говорю: "Ты б хоть с колен встал, людей постыдился.
Соседей полно. На одной нашей площадке еще три квартиры. Встань, отряхнись -
брюки испортишь".
А он так нажрался, что только головой кивает. И все икает. Мне аж
смешно стало.
- Ну?
- Что ну?
- Ну а ты что?
- А что я? Я с этим заразой жить не собираюсь, с пьяницей. Так ему и
сказала: "Поцелуй пробой и ступай домой".
"Надо бы место уступить". Но, пока он собирался, женщины вышли.
И понятно, что не ждали от него этой услуги.
Напротив его соседа и наискосок от Павла сидела немного враскоряку
толстая женщина лет под пятьдесят. Лицо у нее излучало недовольство жизнью и
одновременно удовлетворенность и чувство господства над собственным мужем.
Последнее стало понятно после хозяйского жеста, с каким она расстегнула свою
сумку, вытащила оттуда газету и сунула соседу Павла:
- На, почитай!
И вправду, что без толку сидеть! Мужик должен быть при деле и у ноги.
Сегодня утром она спешила. Поднялась рано. А потом, стоя рядом с
постелью на коленях, целовала его и бормотала:
- Я по тебе очень буду скучать! А ты? Небось до завтрашнего вечера и не
вспомнишь?.. Я домой в обед вернусь. Но звонить тебе не буду. Захочешь - сам
позвонишь. Позвонишь?
Он, не глядя, ткнул сигарету мимо пепельницы прямо в журнальный столик,
стоявший рядом с диваном.
- Конечно.
- Ой ли! Ты ведь меня ни капельки не любишь. Я же знаю. И все равно ты
мне помогаешь.- Она тихо засмеялась.- У нас на курсе есть такой один кретин.
Он мне все время названивал и хамил, ну, спрашивал одно и то же: "Даш, когда
мне дашь?" А увидел меня с тобой, сразу испугался, замолчал.
- Это хорошо, что отстал,- пробурчал Павел, стараясь не говорить на
главную тему - о любви. Женская проницательность, смешанная с самообманом,
мешала ему лгать уверенно. Но все же он лгал. Даша подняла голову,
вглядываясь ему в глаза, снова засмеялась и покачала головой:
- Нет, не любишь. Но все равно. Завтра увидимся. Может, еще
послезавтра... А потом? Можно я тебе напишу? Письмо напишу.
Ладно? Если не захочешь, не отвечай.