"Сергей Капков. Эти разные, разные лица (30 историй жизни актеров) " - читать интересную книгу автора

балетная пара, куплетист какой-нибудь с гитарой или без, цыганские романсы.
Вот такого сорта был театр, где выступал папа. Единственное, чем такие
труппы отличались, так это репертуаром куплетистов. Одни пели за белых,
другие - за красных. А так как власть каждый день в Киеве менялась - то
белые прийдут, то красные, то зеленые, а то и поляки, - куплетистам
постоянно приходилось прятаться. Был у нас такой довольно забавный артист
Смирнов-Сокольский (однофамилец Н. Ф. Смирнова-Сокольского), который
выступал в босяцком, рваном костюме и пел политические, антибольшевистские
куплеты. Так его поймали и расстреляли в Мариинском парке.
Когда пришел Деникин, в Киеве был настоящий парад. Солдаты въехали на
лошадях, их встречали дамы в белых платьях, в огромных шляпах, кидали цветы
и обнимали лошадей. Пробыли белые в городе какое-то количество дней и все
время пьянствовали. Вообще все, кто приходил, обязательно пьянствовали. И,
конечно же, по всему городу шли погромы. Нам это страшно надоело, и когда в
Киев пришли немцы, мы с мамой уехали в Ташкент.
- Там вы продолжали выходить на сцену?
- Да. Я довольно хорошо танцевала там в опере. Помню, была очень
смешная оплата труда - появились сначала миллионы, потом миллиарды, и каждый
день деньги менялись. У меня даже сохранилась афиша, на которой написано,
что она стоит пять миллиардов. Если у тебя появлялись деньги, их тут же надо
было потратить, потому что завтра все будет стоить дороже. И так было до
24-го года, пока не ввели червонец, который стал "конвертируемым рублем".
В Ташкенте я вышла замуж за оперного певца. Он был тенор, пел главные
партии в "Пиковой даме", в "Паяцах". А я была солисткой балета. Мы поехали в
Москву, на биржу труда. Она находилась где-то на Рождественке. Туда
приезжали актеры разных жанров. Они собирались в коллектив и разъезжали по
всей стране. Так и мы поехали на следующий сезон в Новониколаевск. Наша
опера была чуть побольше подобных коллективов - все-таки с нами работали хор
и оркестр.
А в 25-м я навсегда покончила с балетом. Муж позвал меня играть в
оперетке - ну совсем маленькая труппка, действующие лица и рояль. А я всегда
мечтала петь, ведь мой папа был опереточным актером. Голоса у меня никогда
не было, зато танцевала я хорошо.
- Значит, правду о вас говорит со сцены Ширвиндт, что критик того
времени писал: "Когда смотришь на танцующую Токарскую, кажется... что она
хорошо поет"?
Смеется.
- Конечно, Ширвиндт несколько переиначил эту фразу, но доля правды в
этом есть. И играла я не героинь, не певиц, а так называемых субреток. Там я
и задержалась, пристрастилась к оперетте. А мой муж все никак не находил
место. Потом куда-то уехал, что-то нашел и прислал письмо, чтобы я ехала к
нему в оперу. Я ответила, что "ни за что не оставлю оперетту, не буду больше
танцевать и, видимо, мы больше не встретимся". Так я ездила-ездила, а
качество этих оперетт все повышалось и повышалось. Меня звали из одной
труппы в другую, и в конце концов я "допрыгалась" до большой, солидной
оперетты с хором, оркестром, жалованьем и известным режиссером Джусто.
Во время выступлений в Баку я вышла замуж вторично. У него была своя
квартира, и мама в этой квартире "осела" - все-таки появилось уже что-то
свое. Муж мой был каким-то хозяйственником, и его в конце концов арестовали
за то, что он умел делать деньги.