"Виталий Каплан. Звездою учахуся" - читать интересную книгу автора

двадцать лет назад... Гордыня, всё та же липкая, проникающая во все поры
гордыня.
- Ребята... - просипел он. - Ну пожалейте.... отпустите...
- Это легко, - жилистый, наверное, опять улыбался, но зажигалку он уже
погасил, и в нахлынувшей тьме не было видно. - Ты вот только признай, что
никакого такого Бога нет и не было, что фигня это, сказки для лохов. И мы
тебя тут же в тёплую машину и прямо до родного подъезда. И бабла отслюним,
за моральный ущерб. Ну как, физик?
А как физик? Что делать-то? Господи! Ну подскажи! Марина же... Одна
же... А потом покаяться. Всё честно рассказать отцу Александру. Сто
поклонов в день, целый год. Ежедневно акафист Иисусу Сладчайшему... Господь
милосерд... "Не согрешишь - не покаешься, не покаешься - не спасёшься"...
Такой вот манёвр... Проще надо быть. Ближе к реальности. Разбился ёлочный
шарик - плевать, новый купим. А маленький Димка рыдал, в ужасе глядя на
золотистые осколки... Рыдал так, будто разбилась вся жизнь, и не собрать
уже, не склеить, не купить.
- Нет, - вылетело из заиндевевших губ. - Уходите, ребята.
Он понимал, глядя на удаляющиеся тени, что надо бы сейчас молиться за
эти заблудшие души. "Ибо не ведают, что творят". Но не получалось - мешал
холод. Ослепительный, равнодушный холод. Такой же равнодушный, как высокие
звёзды. "В нем бо звездам служащие... звездою учахуся..." Не согревал
рождественский тропарь, и небо с каждой минутой становилось всё темнее.
Хотя куда уж дальше?


4.

- Ну и что теперь? - буркнул Костыль, не отрывая взгляда от
заметённого шоссе. Машин на трассе почти не встречалось, можно было гнать
от души, но как-то не хотелось сейчас скорости.
- А чего? - хмыкнул сзади Репей. - Не ссы, всё в мазу. Место там
глухое, до утра никто не появится. На нас не покатят. Первый раз замуж, что
ли? Никто копать не будет, он тебе что - депутат? Телезвезда? Даже,
прикинь, не журналюга, препод занюханный. Кому он на фиг сдался?
- Классно прикололись, - подал булькающий голос Шуряк. Похоже, там, в
скверике, из него не всё содержимое вытекло. Как бы не продолжил...
Впрочем, пусть об этом у Репья голова болит, его же тачка. Тоже вот,
сколько понтов было! А ведь и десятилетней давности, и латанная сто раз...
Зато "чероки", зато как у больших...
- Не, - наставительно заявил Репей, - это круче. Это настоящий
эксперимент. Как в лучших лабораториях Оксфорда!
Слова-то какие знает! Впрочем, Репей всегда любил под солидного
косить. Газеты даже читал под настроение. Вслух, с интонациями.
- Слышь, Костыль, дай сюда прикид этого нашего физика.
Учительская тряпка валялась на переднем сидении, где её и бросили,
когда вытащили лоха из машины.
- Ну и стыдоба! - прокомментировал Репей, принимая потёртую, а местами
и аккуратно заштопанную куртку. - Совсем дядя опустился.
- Так он же не пацан, он же лох! - внёс поправку Шуряк.
- Это верно. Ну-ка, поглядим, что там... О! Бабло, однако... Крутое