"Дмитрий Каралис. Мы строим дом" - читать интересную книгу автора

Мы с Молодцовым замешиваем в деревянном корыте бетон. Никола и Феликс
таскают его носилками к траншее. Они же подносят нам цемент, песок и воду.
Хрустит лед на лужах.
-- Это не траншея, а черная дыра какая-то, -- говорю я. -- Как в
прорву. А у вокзала, между прочим, пиво продают...
-- Не ной, -- подбадривает Феликс, -- а лучше вспомни, как Магнитогорск
строили. А пиво-то свежее, ты посмотрел, какое число?
-- Живей, живей, мужики! -- прорабским голосом торопит Саня. -- Пиво --
это наущение дьявола. Хотя подкрепиться бы и не мешало.
-- Правильно, -- пыхтит Феликс. -- Пора. Тимоха, вытряхни там наши
сетки и сваргань что-нибудь.
-- Я огурчики привез, -- начинает перечислять свои припасы Никола, --
паштета две баночки, как в тот раз. Верочка колбасу положила...
-- Тимофей разберется, -- перебивает его Феликс.
Если Удилова не остановить, он назовет все, что привез, привозил и
сделал для общего дела. Память на такие вещи у него феноменальная. Стоит
взять лопату -- он говорит, что лопата хорошая, он ее недавно точил.
Запираешь калитку, он успокаивает: запор надежный, он его недавно подправил
и ввинтил новые шурупы. Выходишь из туалета, он спрашивает, видел ли ты там
бумагу, которую он нарвал два дня назад. Человек вроде и не попрекает тебя,
но чувствуешь себя скверно: как будто ты живешь на всем готовом, а Удилов в
поте лица трудится. Иногда он вспоминает свои славные деяния такой давней
поры, что диву даешься -- записывает он, что ли? Какой-нибудь гвоздь, вбитый
в забор пять лет назад, букет цветов за трешку, когда вместе шли в гости,
умывальник, который он перевесил. И все как бы между прочим.
По анкетным данным, Удилов -- вполне достойный член нашего общества. Он
закончил институт, работает инженером в НИИ, член партии, не курит, почти не
пьет, не пускается в авантюры, не спорит до хрипоты с начальством, никого не
посылает подальше, у него двое детей и наверняка нет любовницы.
Таких людей обычно легко посылают за границу.
Но Никола зануда. Я это сразу почувствовал, когда он пришел в нашу
семью с электропроигрывателем, стопкой надписанных пластинок, фотоаппаратом,
альбомами с марками, чучелом черного крота, отливающим зеленью, и
коробочками с разной дребеденью. Все, наверное, почувствовали в нем эту
черту, но не подали вида, чтобы не огорчать сестру, которая вышла замуж не
очень чтобы молодой.
До Удилова к сестре сватался веселый морячок Гоша, который одаривал
меня диковинной в те времена жвачкой. Но Гоша почему-то не нравился матери.
Поначалу Удилов вел себя тише воды ниже травы в нашей многолюдной
квартире. Но вскоре стал проявлять признаки беспокойства.
Жили мы тогда тесно. Одну комнату занимали мы с отцом и средний брат
Юра, который разошелся со своей женой на почве искусства. Он неожиданно
бросил приличные заработки на заводе и подался в эстрадно-цирковоеучилище. В
тридцать лет он захотел стать вторым Аркадием Райкиным. Жена сказала, что
она выходила замуж за приличного человека, а не за конферансье, и выставила
его чемодан на лестницу. Юрка взял чемодан, пересек двор и вернулся в родную
квартиру -- не без надежд пройтись по двору в обратном направлении, -- когда
его, в белоснежном костюме и с лучезарной улыбкой, покажут по Центральному
телевидению.
Приходя с занятий, он разучивал сценки и монологи или тренировал дикцию