"Дмитрий Каралис. Чикагский блюз (Повествование в рассказах)" - читать интересную книгу автора

показаться, что он имеет дело с горьким пьяницей, которого к концу посиделок
придется вытаскивать из-под стола и волочить до кровати. Но как самая
веселая девушка в компании далеко не всегда оказывается самой доступной, так
и дядя Жора со своими подначками обогнать Америку по количеству спиртного на
душу населения никак не тянул при ближайшем рассмотрении даже на звание
простенького выпивохи.
Стоило приглядеться, и его секрет легко раскрывался. Первые две стопки
дядя Жора принимал как радующую необходимость. После третьей, когда пружина
застолья начинала стремительно разжиматься и близкий восторг в душах
заставлял сидящих за столом говорить громче, а глаза смотреть веселее,
дядька начинал половинить стопки, а то и пропускать вовсе. При этом, как
фокусник, отвлекающий внимание от правой руки, он принимался усиленно
жестикулировать левой. Или бросался усердно предлагать сидящему напротив
огурчики, грибочки, протягивал блюдце с зубками маринованного чеснока. Его
собственная невыпитая стопка оказывалась надежно замаскированной в гуще
посуды и зелени, прикрыта дымовой завесой шуточек и свободного трепа:
"Наливаем по четвертой! Четвертая, по постановлению Совета Министров, не
закусывается!" После пятой и шестой дядька мог идти в соседнюю комнату,
ложиться на диван и смотреть телевизор - компания плыла вполне
самостоятельно, и потребность в капитане-тамаде возникала, лишь когда
кончалась выпивка или закуска. Дядька появлялся так же неожиданно, как
исчезал, и поддерживал любой разговор, словно он его и начал.
Вот и теперь, подначив отца выпить, он незаметно улизнул от костра и
стал готовить снасти для вылова щук.
Когда заметно рассвело и отец пропустил три стопочки, мы перевернули
лодку в исходное положение и, послушавшись команды капитана: "Вперед, на
рыбные заготовки!", дружно ударили веслами по холодной воде. Дядя Жора
совершенно трезвый сидел на корме в спортивной шапочке и короткими репликами
направлял нашу текущую посудину к известному лишь ему месту лова. В ногах у
него лежали: рюкзак с едой, выпивкой и набором блесен, топор для оглушения
крупных щук, котелок для вычерпывания воды, две удочки, спиннинг и садок на
длинной ручке - чтобы подцепить рыбину еще в воде, когда она, подведенная на
леске к борту лодки, чаще всего срывается.
Туман желтыми клочьями цеплялся за камыши, лежал сизыми слоями по курсу
лодки, скрипели уключины, всплескивала вода под веслами, и плыть было
интересно и жутковато. Едва мы отплыли, берег с оставленным лагерем затянуло
туманом, но дядя Жора уверил, что наше место он найдет вслепую, с
завязанными глазами, ночью - такова мощь его внутреннего чутья, а уж
позднее, когда рассеется туман, мы и сами увидим наш холм с палаткой.
Отец только хмыкнул, сдвинул на затылок старую фетровую шляпу и
поинтересовался, всю ли выпивку брат сложил в рюкзак.
- Стоп! - приказал дядя Жора, когда мы вошли в такой густой туман, что
его можно было разгонять ладошкой. - Кажется, здесь. Точно, здесь.
Он велел нам равномерно рассесться по лодке и ловить на червя лещей,
окуней и крупных ершей, придающих ухе неповторимый аромат, а сам потрещал
катушкой спиннинга, прицепил желтую извивистую блесну размером с хорошего
карася и ловким движением закинул ее далеко в туман. Мы слышали, как она
вкусно чмокнула воду.
- Осенняя щука лучше всего, - не спеша наматывая катушку, предвкушал
дядя Жора. - Жирная, ядреная, крупная.