"Дмитрий Каралис. Чикагский блюз (Повествование в рассказах)" - читать интересную книгу автора

- И где же та палочка? - хитровато посмотрел на брата отец.
- Подарил швейцару в ресторане после сдаточного банкета. Коньяку
треснул - опухоль рассосалась, палочка стала не нужна. Вот и подарил,
хороший такой швейцар, похожий на бравого солдата Швейка, пусть, думаю,
будет у него палочка.
- Ну ходи, ходи! - поторопил отец. Ему не терпелось ощутить себя
победителем.
- А ты не торопи! - огрызнулся дядя Жора. - Я тебя никогда не
тороплю. - Он сжимал коня, словно боялся, что тот самостоятельно скакнет не
туда, куда следует.
- Нет, торопишь! - упрямо сказал отец - В первой партии торопил. Если
сдаешься, так и скажи, и не мучай фигуру.
- А чего бабушка не спит? - спросил я.
Папа с дядей Жорой отпрянули от шахматной доски, словно она стала
горячей, разом посмотрели на меня и переглянулись.
- Как не спит? Почему не спит?
- Не знаю. У нее свет горит.
- Что же ты сразу не сказал!
Братья разом поднялись, чтобы идти к бабушке. Чарли тоже засобирался,
но я придержал его в кресле - нечего вертеться в спящем доме под ногами у
взрослых. Пес зевнул, понюхал воздух и вновь уместил рыжую мордочку на лапу,
соглашаясь с моим решением.
Последнее время бабушка много лежала, пила лекарства, и к ней приезжал
сутулый доктор из зеленогорской поликлиники - он писал неразборчивым
почерком рецепты, с которыми я или сестрица Катька ездили на велосипедах в
аптеку. Пару раз дядя Жора привозил из города другого доктора - румяного,
коренастого, тот обстоятельно беседовал с бабушкой, пил на веранде кофе,
рассуждал о новых способах отдаления старости, чесал Чарлику пузо носком
красивого ботинка, приятно улыбался, и с его приходом всем становилось
веселее, словно он одним своим присутствием отгонял болезни.
Бабушкина комната была на половине дяди Жоры, но считалось, что бабушка
живет в двух домах, колхозом: на первое она могла отведать холодного борща,
который приготовила тетя Зина, а жареного леща прийти есть к нам; кисель же
из ревеня, который бабушка приготовила по своему рецепту, оба наших
семейства пили в общей беседке на улице. Мама с тетей Зиной просили бабушку
не утруждать себя готовкой, но она все равно готовила - то блинчики с
вишневым вареньем, то окрошку, то кашу с изюмом, а то просто сушила в
духовке ржаные сухарики с солью, которые шли нарасхват в обеих семьях -
нашей и папиного брата-близнеца дяди Жоры.
Сколько себя помню, бабушка никогда не сюсюкала надо мной и Катькой, не
называла сладенькими и золотыми, не вручала с показной торжественностью
конфеты или мороженое, но и не ругала по пустякам, не грозилась рассказать
родителям о твоих провинностях или не пустить купаться. Мы с Катькой ее
любили. Она жила как-то незаметно, но стоило ей на денек уехать в город или
уйти с подругой Варварой Степановной гулять в парк, а потом зайти в
кинотеатр "Победа" на дневной сеанс, как в доме становилось пустовато.
Что-то уходило из дома вместе с бабушкой. Чарлик грустно сидел на крыльце,
бродил по участку и с нетерпением поглядывал на калитку - когда же вернется
бабушка, прошуршит пакетиком и даст ему обрезок сочной докторской колбасы
или просто ласково поговорит с ним о несносных воробьях и воронах, которые