"Михаил Дмитриевич Каратеев. Возвращение ("Русь и орда" #5) " - читать интересную книгу автора

получше наставить, да верю, что для такого случая Господь мой спех простит,
ибо боюсь: уедешь ты и опять тебя кто-либо учнет с толку сбивать.
- Нет, сестра, больше меня никто не собьет. Однако и впрямь откладывать
дело нет нужды, да и любо мне будет, что не кто иной, а ты сама меня в веру
отцов введешь.
- Ну, введу-то не я, а крестной матерью твоей буду, это для меня
великая радость. И отца достойного найдем. Хочешь князя нашего, Василея
Федоровича? - спросила Ирина, немного подумав. - Он человек добрый и уже в
летах.
- Не надо князя, - сказал Карач-мурза. - Пусть лучше будет совсем не
знатный человек, старик какой-нибудь.
- И правда, так лучше, - понимающе взглянув на него, промолвила
Ирина, - ∙ будто сам народ русский станет твоим восприемником. Есть у нас
такой старый дед, за бортями*монастырскими смотрит, тут же и живет под
стеной обители. Сейчас пошлю за ним и за отцом Герасимом, что у нас требы
справляет. Крестик крестильный тоже тебе найду.
______________
* Борть - улей, бортник - пасечник.

- Не надо, сестра, - сказал Карач-мурза. С этими словами он расстегнул
ворот кафтана и, сняв с шеи золотую цепочку, на которой висели две кожаные
ладанки, начал распарывать одну из них. В ней оказался зашитым золотой
крестик.
- Узнаешь? - спросил он, протягивая его Ирине.
- Мой крестик! - воскликнула она. - Неужто всю жизнь на себе носил?
- С того самого дня, как получил.
- А почто его в кожу зашил?
- Как бы я, мусульманин, носил его открыто?
- И то правда. А в другой ладанке что?
- Молитва из Корана.
- Сжечь ее теперь надобно.
- Думаю, нехорошо это будет, - помолчав, промолвил Карач-мурза. - В ней
нет ничего худого, это святые слова, с которыми и христианин мог бы
обратиться к Богу. Лучше я ее закопаю где-нибудь в лесу.
- Ну что ж, закопай, - согласилась Ирина. - А вот погляди на это, -
добавила она, доставая из ларца, стоявшего под божницей, золотой перстень с
голубым бриллиантом. - Тоже с той самой поры с ним не расставалась. Носить
его на пальце мне, по иночеству моему, ныне не подобает, так я его в божнице
храню.
Вскоре пришел отец Герасим и после короткого совещания с игуменьей
попросил Карач-мурзу последовать с ним в церковный притвор для наставления в
основах православной веры.
Они уже переступили порог кельи, и Ирина готовилась затворить за ними
дверь, когда Карач-мурза, вспомнив что-то, внезапно остановился.
- А не можно, сестра, вместе со мною еще одного окрестить? - спросил
он.
- Кого это? - удивилась Ирина.
- Нукера моего, Нуха. А то как завтра домой поеду с поганым
басурманом? - добавил он, стараясь под шуткой скрыть овладевшее им волнение.
- Коли так, окрестим и его, - улыбнувшись ответила Ирина. - Зови сюда