"Варвара Карбовская. Дорогие товарищи" - читать интересную книгу автора

сменилось, правило как будто не отменялось, и новый начальник пригласил всех
к себе. Он сказал:
- Поскольку хозяйство у меня холостяцкое, я попрошу товарищей женщин
взять организацию на себя.
Это было сказано примерно за неделю, и всю неделю Алексей Макарыч
обдумывал свое выступление. Он уже мысленно довольно мило острил и
подшучивал над своими опасениями насчет новой метлы; и довольно ловко
ввертывал про организаторские способности главврача; и вполне искренне и на
высоком пафосе предсказывал ему - молодому хирургу - большое плаванье,
отожествляя почему-то хирурга с кораблем.
Тридцатого декабря, едучи за семь километров к больному, он, сидя в
санях, прорепетировал всю речь и внезапно нашел очень удачный конец. Надо
будет сказать так:
- Одного не хватает нашему дорогому Петру Гаврилычу. Но это "одно" -
весьма существенный пробел в его биографии! - И когда все насторожатся,
нужно будет выдержать паузу и произнести с этакой добродушной хитрецой: -
Ему не хватает подруги жизни... - Вот здорово-то! Это будет намеком на
педиатра Татьяну Федоровну - Таньку, как мысленно зовет ее Алексей
Макарыч. - Все давно заметили, что Танька нравится главному врачу, а она
сама влюблена в него по уши, но она девка с норовом и держит фасон.
Воображает, если она председатель месткома, то должна быть твердокаменной,
цельнометаллической... А тут будет приятный намек и тому и другому.
Алексей Макарыч недолюбливал Татьяну Федоровну за то, что она как-то
сказала ему, что он сторонится коллектива, а в другой раз заступилась за
него на собрании - девчонка! - и этого уж он ей никак не мог простить. Но
теперь, поддавшись обаянию своего мысленного красноречия, он всех любил и
хотел, чтоб его тоже все любили. И он произнес вслух, с выражением:
- Не хватает подруги жизни!
- Чево эта? - спросил сидевший на козлах Савельич и даже отвернул ворот
рыжего тулупа.
- Ничево эта! - передразнил Алексей Макарыч. - Еду и молчу, а тебе
лечиться надо, у тебя слуховые галлюцинации.
- Сроду не лечился, - с презрением ответил Савельич. - Сам шесть лет
при больнице состою, на што мне лечиться.
И вдруг тридцать первого числа вечером, когда Алексей Макарыч был уже
тщательно выбрит и изучил в зеркале приятное выражение своего лица, а
Клавдия Львовна как раз сказала ему, что он похож на человека, в эту самую
минуту ему сообщили, что в ночь на первое января вместо заболевшей
фельдшерицы Кисиной "назначается дежурить врач А. М. Потников".
Алексей Макарыч сперва не поверил своим ушам и похолодел. Потом
постепенно до него дошло содержание приказа и он воспринял это как пощечину,
как оскорбление личности, как издевательство и запылал жаждой мести.
- Та-ак-с, понятно, - зловеще произнес он, комкая выглаженную рубашку и
швыряя ее в угол. - Все ясно: нынче ночное дежурство назло, завтра -
придирки, выговоры, послезавтра - подавайте заявление по собственному
желанию... Не выйдет! Мы еще за себя постоим! А ты, если туда помчишься,
будешь дурой! - обратился он к жене.
- Зачем же я буду дурой и помчусь без тебя, - уныло сказала жена,
подымая скомканную рубашку и капая на нее слезой.
В одиннадцать часов вечера Алексей Макарыч в белом халате сидел в