"Варвара Карбовская. Письмо" - читать интересную книгу автора

с полным ртом:
- Телеграммы дороговато, дядя Миша.
- Эх, молодежь! - укоризненно говорит комендант. - Секрет вежливости
вами утрачен. А вы себе представляете, что такое телеграмма для родителей?
Они ж ее на праздничный стол положат и будут всем показывать! "Поздравляю
целую люблю" - три с полтиной, самое большее, а вы: дороговато! И еще
хотите, чтоб вас любили. Конечно, родители все равно будут любить: и
вежливых и грубиянов. Иная мамаша скажет: "Мой Женечка такой..."
- Почему именно Женечка? - сдержанно спрашивает Суботеев. Он как раз
послал родителям телеграмму, но не считает нужным сообщать об этом.
- Ну, все равно, не Женечка, так Алик или Валерик. Мамаша скажет: "Мой
Валерик такой грубый!", а у самой при этом на Лице сияет полный материнский
восторг.
- Дядя Миша, - томным речитативом произносит Володя, аккомпанируя себе
на гитаре, - а вы любимым девушкам посылали поздравительные телеграммы?
- Откровенно говоря, нет, - признается комендант. - Но время было
совсем другое, вы учтите. Тридцать семь лет тому назад в Москве на каждом
углу не торговали цветами. Хлеба и того не всегда ели досыта.
- И все-таки вы были влюблены?! - искренне удивляется Коля Матушкин. Он
дожевал последний ломтик колбасы и теперь хрустит печеньем.
- Обязательно!
- И в кого, если можно?
- Можно. В нее, в Клавдию Ивановну.
- И на всю жизнь?! - Володя берет звенящий аккорд.
- Обязательно и принципиально!
- Дядя Миша, присаживайтесь, что же вы стоите! расскажите, это же
интересно!
- Извольте, расскажу, но вкратце, потому что некогда. Мне было
восемнадцать, а ей семнадцать лет. Я был пильщиком, она прачкой... Я уходил
на фронт и сказал ей... Гм... Только предупреждаю, товарищи, что лексикон у
меня в ту пору был небогатый. - Он говорит это с достоинством, давая понять,
что теперь его лексикон обогатился несравненно против прежнего. - Я сказал
ей: "Клава, мы еще долго будем с тобой тянуть эту волынку?"
- А она что?
- Она спросила: "Что это еще за волынка?" Я говорю: "Ну, все равно,
канитель. Потому что я еду на фронт". А она мне ответила: "И я с тобой". Я,
конечно, предупредил: "А если убьют?" - "Все равно, говорит, пускай с тобой
вместе. Только я знаю, что нас не убьют..." Вот и все. Вы, может быть,
скажете, мало убедительных слов? Да, слов было мало, но было много чувства.
Так-то, дорогие мои.
- Возьмите печеньица, дядя Миша, - растроганно говорит Коля и
протягивает коменданту коробку. - Сдобный набор.
Володя минорно тренькает на гитаре. Женя молчит.
- Вот видите, у вас и без писем обошлось прекрасно, - говорит Володя. -
А вы советуете непременно писать!
- Теперь бы написал непременно, будь я на вашем месте, - убежденно
говорит комендант. - Время же совсем другое: красота жизни, простор для
развития высоких чувств, законченное среднее образование. Но У вас, у
молодежи, секрет утерян, в этом и беда. Вот и Зина моя говорит...
Коля поперхнулся печеньем и закашлялся. Володя начал наигрывать: "Кто