"Лазарь Викторович Карелин. Даю уроки" - читать интересную книгу автора

заговорил, едва расслышал его слова Знаменский: - Не оглядывайся, говорю...
И чему вас учили, дипломатов?.. Ты кем был, разведчиком?
- Журналистом, Ашир. Понагляделся ты, смотрю, детективов.
- Ну, ну... А вербовали тебя всерьез или тоже по-киношному?
- Теперь начинаю понимать, что всерьез.
- Начинаешь понимать... В этом все дело! Понять! Самому! Нас учили
дознаваться истины. Отлично! Это когда ты следователь по чужим делам. А
когда самого воткнули? - Ашир лихорадочно произносил слова, но все время
прислеживал за ними, чтобы не вырвалось бы какое в звук, не сорвалось бы на
волю, для чужих ушей. И он все время озирался, хотя на улочке ну никого не
было, ну ни единой души. Допекли человека! Теней от деревьев стал
страшиться.
- Что ты, Ашир, никого же тут нет, - сказал Знаменский, тоже
повнимательней оглядевшись.
- Никого, я вижу, - согласился Ашир. - Никого! А знаешь, какие у нас
тут дела недавно отшумели? У нас тут министр юстиции дважды стрелялся - в
этой тишине.
- Попал, наконец?
- Не шути про такое! Попал! Думаю, помогли старому человеку... Вот
такие дела, а вокруг - никого. Смели половину судей, селем прошлись по МВД,
по прокуратуре, а вокруг - никого.
- Когда такой идет разгон, часто достается и невиновным. Это твой
случай. Разберутся...
- Другой у меня случай. Другой! Противоположный!
- Ты чего-то недоговариваешь.
- Еще договорю. Теперь уж придется. Пришли! - Ашир остановился у двери
перед домом Дим Димыча, ладонью медленно провел по лицу. И удалось ему,
стерла ладонь его лихорадку, успокоенным сделалось лицо, приветливым даже,
приготавливающимся для чего-то доброго, радостного.
Он толкнул дверь, она легко отворилась, разом открыв глазам дворик
перед крыльцом, мир этот мирный со сливовым в фиолетовых плодах деревом, с
виноградными лозами, с близкими вдали коричневыми горами. И тот же столик
стоял, уйдя ножками в берега поливных канавок, и те же дары земли сошлись на
нем, такой сотворив натюрморт, какой не дано бы было написать и великому
мастеру, и тот же Дим Димыч тут был, мелькала за деревьями его сутуловатая,
деятельная спина, и Светлана Андреевна как раз появилась на ступенях дома,
по-домашнему одетая, совсем в простеньком платье и очень, кажется, красивая.
Все, о чем уже знали глаза, что и ожидалось, чего и хотелось. Но жило в этой
картине и нежданное. У стола, прямо, большеглазо глядя на входящих, стоял
мальчик лет десяти. Он был разительно похож на мать, на эту женщину на
ступенях дома. Он был очень серьезный какой-то, совсем не такой, как те
мальчишки, что прыгали возле школы, джигитуя и хохоча. У него был взрослый
взгляд. Он был, как нестеровский Отрок, так же серьезен, задумчив.
Показалось Знаменскому, что за отворившейся дверью открылась ему картина на
какой-то библейский сюжет, с виноградными лозами на переднем плане и горными
вершинами на заднем. А в центре - этот мальчик, большеглазо застывший.
- Чего уставился? Входи! - сказал Ашир и первый переступил порог,
весело встряхнув ящик, чтобы зазвенели бутылки. - Светлана-джан-Андреевна,
принимай гостей!
Знаменский тоже переступил порог. Дверь за ним притворилась, мир