"Евгений Карнович. Мальтийские рыцари в России (Историческая повесть из времен императора Павла I)" - читать интересную книгу автора

была теперь самая вожделенная пора, и считал непростительным упустить
такие благоприятные обстоятельства, а потому как ревностный служитель
ордена готов был даже пожертвовать собою на пользу Общества Иисуса.
Груберу, показавшему себя одним из самых замечательных
распространителей иезуитизма, было в ту пору под шестьдесят лет. Он
родился в Вене, воспитывался в тамошней иезуитской коллегии и, получив там
тщательное и разностороннее образование, вступил в орден в самом раннем
юношеском возрасте. Грубер при его необыкновенных способностях и многих
талантах, при его гибком и тонком уме, при полном бессердечии, а также и
при характере, подходившем как нельзя более к деятельности иезуитов, был
для них чрезвычайно важным приобретением. Аббат был историк, механик,
лингвист, гидравлик, математик, химик, музыкант и живописец. Казалось, ни
одна отрасль человеческих знаний не ускользнула от него; ему далось все,
и, по-видимому, далось не поверхностно, не как-нибудь, но вполне
основательно. Кроме того, он был человек светский, превосходный
проповедник и ловкий краснобай. Он превосходно говорил: по-немецки,
по-французски, по-итальянски, по-английски, по-польски и по-русски и был
глубокий знаток языков греческого, латинского и еврейского. На церковной
кафедре он являлся красноречивым проповедником, а беседуя в гостиных, умел
самый туманный богословский вопрос изложить в легкой, увлекательной форме.
По уничтожении императором Иосифом II в Австрии ордена иезуитов
Грубер, пользуясь покровительством, оказанным иезуитскому ордену
императрицею Екатериною II, перебрался в Белоруссию, в Полоцк, и вскоре
оказался там главным дельцом в уцелевшем остатке этого ордена. Полоцк был,
однако, слишком тесен для кипучей деятельности рьяного иезуита, и заветною
мечтою Грубера было пробраться в Петербург, чтобы, воспользовавшись там
счастливыми обстоятельствами, утвердить влияние ордена не только в русском
обществе, но и при императорском дворе.
Издавна иезуиты обдумывали этот план и пытались осуществить его под
благовидным предлогом, а именно - под предлогом сношений с петербургскою
Академиею наук. Со своей стороны Грубер тоже ухватился за это и явился в
Петербург, как будто желая только представить академии некоторые
изобретения, сделанные им по части механики и гидравлики, и ознакомить
академиков со своим проектом об осушке болот и с изобретенными им водяными
воздушными насосами, а также с ножницами для стрижки тонкого сукна. По
словам Грубера, поездка его в Петербург кроме этого не имела никаких
других целей.
Приехав в столицу, Грубер под предлогом отыскивания покровительства
своим изобретениям и проектам стал являться в дома русских вельмож и
всюду, куда только он ни показывался, успевал увлечь каждого своею
беседою. Он стал показываться и во всех публичных собраниях, стараясь там
обратить на себя внимание присутствующих. Сторонники иезуитизма, бывшие
тогда в ходу мальтийские рыцари и французские эмигранты, заговорили о
Грубере как о необыкновенном ученом, а вместе с тем и благочестивом
человеке. Молва о Грубере дошла и до императорского дворца. Павел Петрович
вспомнил тогда, что Грубер был представлен ему в Орше, и он до некоторой
степени был уже предрасположен в пользу искательного и пронырливого
иезуита еще до получения императрицею письма Грубера.
После первого приема лекарства, данного государыне Грубером, она
почувствовала некоторое облегчение: прежние жестокие и невыносимые