"Евгений Карнович. Мальтийские рыцари в России (Историческая повесть из времен императора Павла I)" - читать интересную книгу автора

таким вкусным, какого он еще ни разу не пивал, и после того, под предлогом
приготовления шоколада, аббат стал являться каждое утро к императору,
который, милостиво шутя с ним, называл его: "ad majorem Dei gloriam".
Вскоре аббат сделался совершенно домашним человеком у государя. Беседуя с
ним наедине по нескольку часов, Грубер внимательно изучал все оттенки в
характере императора, предупреждал его мысли, применялся к настроению его
духа, и вскоре не только при дворе и в Петербурге, но и за границею
заговорили о той милости и доверии, какими аббат Грубер стал пользоваться
у русского императора. Приближенные к государю лица начали раболепно
изгибаться перед новым любимцем, и даже неизменно любимый Павлом
Петровичем граф Кутайсов, желая приобрести местечко Шклов, принадлежавшее
известному Зоричу, находил нужным, для успеха в этом деле, заискивать и
словесно, и письменно могущественной протекции Грубера. Вообще влияние
ловкого иезуита страшно росло и заставляло призадумываться многих...
Грубер не довольствовался, однако, этим и старался усилить еще более
свое влияние. Кроме французских эмигрантов, и трубивших, и шептавших во
славу патера, деятельною его пособницей была графиня Мануцци -
молоденькая, хорошенькая и смышленая дамочка, которую император приглашал
в свой небольшой домашний кружок. Отец ее мужа, итальянский авантюрист,
приехал в Польшу, потом сошелся с князем Потемкиным, усердно шпионил ему и
вскоре из жалкого бедняка обратился в богача, владевшего и большими
поместьями и миллионными капиталами и украсившего себя графским титулом.
Сын его, уже поляк по рождению, нашел доступ к великому князю Павлу
Петровичу и, зная неприязнь наследника престола к Потемкину, открыл
государю о неблаговидных занятиях своего родителя и вместе с тем сообщил
ему все тайны, бывшие в руках старого Мануцци. Император ввиду такой
преданности оказывал особенное расположение к Станиславу Мануцци, который
был ревностным сторонником Грубера, а молоденькая графиня, со своей
стороны, как будто нечаянно, по легкомыслию, простительному ее полу и
возрасту, выбалтывала в присутствии государя то, что нужно было Груберу и
его партии. Пособником патера был также и руководимый им граф Юлий Литта,
который имел также свободный доступ к императору по делам Мальтийского
ордена, чрезвычайно занимавшего в ту пору Павла Петровича. Приходя,
собственно, по этим делам, Литта заводил речь с государем и по вопросам
как внешней, так и внутренней политики, и влияние его стало заметно
отражаться во многих распоряжениях императора.
Впрочем, Литта, влюбленный без памяти в Скавронскую, не вдавался во
все изгибы иезуитских козней и, сближаясь с Грубером, имел прежде всего в
виду достижение своих собственных целей, тогда как его наставник и
руководитель смело и твердо шел к тому, чтобы утвердить господство своего
братства в России и присоединить к этому братству Мальтийский орден,
большинство членов которого были тайные иезуиты под покровом рыцарских
мантий.


XI

По Большой Морской улице, бывшей еще в ту пору, к которой относится
наш рассказ, одною из довольно пустынных местностей Петербурга, частенько
пробирался в сумерки высокий и статный мужчина. Нахлобучив на глаза