"Евгений Карнович. Мальтийские рыцари в России (Историческая повесть из времен императора Павла I)" - читать интересную книгу автора

треуголку и закрывая лицо воротником плаща, он, видимо, старался, чтобы,
не будучи никем узнанным, шмыгнуть поскорее в калитку небольшого каменного
дома и взобраться проворнее во второй этаж. Там этого таинственного
посетителя, человека уже лет за сорок, но еще замечательно красивого,
приветливо встречала прехорошенькая дамочка лет двадцати пяти-шести. С
живостию, свойственной француженкам, она тотчас, после дружеского
приветствия и нескольких поцелуев, забрасывала гостя вопросами о самых
разнообразных предметах и между прочим о делах политических и о случаях,
бывших при дворе. Хотя гость и не совсем охотно отвечал на такие вопросы,
сводя обыкновенно разговор на городские новости и слухи, но молоденькая
хозяйка так или иначе всегда успевала выведать от него многое: он как
будто невольно проговаривался перед нею.
Однажды, когда таинственный посетитель, впущенный с лестницы
горничною, тихонько пробрался к хозяйке, он застал ее одетую в красную
тунику с красными греческими сандалиями на маленьких ножках. В таком
наряде она стояла перед трюмо и с таким увлечением декламировала наизусть
французские стихи, что не заметила подкравшегося к ней гостя.
- Ах, это ты, милый Жан? - вскрикнула она, заслышав его присутствие
позади себя. - Как ты испугал меня!.. - Она быстро повернулась к гостю и,
взяв его своею беленькой ручкой за подбородок, нежно поцеловала его. - Вот
видишь, я последовала твоему совету и для роли Ифигении приготовила весь
костюм красного цвета...
- И очень хорошо сделала... В настоящее время это любимый цвет
императора. Ты знаешь, как он впечатлителен, и если его так сильно
раздражает все, что хоть сколько-нибудь бывает ему неприятно, то,
наоборот, ему доставляет большое удовольствие всякая случайность, если она
подходит к настроению его духа. Государь проникнут рыцарскими чувствами, и
потому цвета имеют для него особое значение. Сперва ему нравился зеленый
цвет, этот цвет любила дурняшка Нелидова; потом ему стал нравиться
бланжевый цвет - любимый цвет Лопухиной, а теперь нравится красный, потому
в особенности, что это цвет Мальтийского ордена.
- И, быть может, дамы его сердца... Так? А кстати, что же граф Литта
- этот образец рыцарства?.. Как он хорош собою!.. Удивительно!.. Настоящий
красавец, но ты, mon vieux turc, еще лучше его. Правда ли, что Литта
оставляет орден для того, чтобы жениться на красавице Скавронской?..
Говорят, что она - давнишняя его страсть... рассказывали, что еще в
Неаполе он влюбился в нее... Как, однако, похвально постоянство в наше
переменчивое время! Впрочем, на то он и рыцарь, чтобы хранить до гроба
верность в любви?.. - болтала француженка.
При упоминании о Литте и Скавронской гость как будто опомнился и
быстро хватился рукою за боковой карман своего щегольского кафтана.
"Всякий раз, когда я отправляюсь к этой милочке, - подумал он, - я
бываю точно растерянный! Вот и сегодня я во дворце только наскоро пробежал
"его" записку, надобно прочесть ее внимательно..." Думая это, Жан, или,
собственно, граф - Иван Павлович Кутайсов, вынул из кармана небольшой
листок бумаги, написанный чрезвычайно четким почерком, и хотел прочесть
написанное:
- Это что у тебя?.. - порывисто спросила француженка, заглянув из-за
плеча Кутайсова и протягивая к записке свою ручку.
- Осторожнее... это записочка государя... - почти с благоговением