"Евгений Карнович. На высоте и на доле: Царевна Софья Алексеевна " - читать интересную книгу автора

повелел сказать вам милостивое слово и приказал отпустить по домам.
В ответ на это последовали снова низкие поклоны, которые в ту пору были
в таком обычае, что, например, боярин князь Трубецкой*, выражая однажды свою
благодарность царю Алексею Михайловичу за оказанные ему милости, положил
сразу перед государем тридцать земных поклонов.
Но и на повторенные поклоны царевна не отвечала никаким приветствием.
Холодность и важность ее смутили бояр.
- Пошли, Господи, великому нашему государю скорое выздоровление! Молим
пресвятую Богородицу Деву и святых Божиих угодников о долголетии и здравии
его царского величества! - заговорили бояре и стали один за другим выходить
из передней; но между ними не трогался с места один только боярин, Лев
Кириллович Нарышкин*.
- Что же ты не едешь домой? - строго спросила его Софья. - Ведь тебе,
как и всем другим боярам, сказано уже о государевом здоровье...
- Не затем только, чтобы узнать о здоровье его царского величества,
прибыл я сюда, - отвечал смелым, почти дерзким голосом Нарышкин. - У меня,
царевна, есть еще и другая надобность.
- Какая? - резко перебила Софья, смерив суровым взглядом боярина с
головы до пяток.
- Благоверная царица, великая государыня Наталия Кирилловна повелела
мне наведаться, может ли она навестить его царское величество, и так как ты,
государыня царевна, соизволила объявить, что здоровье его царского
величества...
Софья не дала Нарышкину докончить его слов.
- Точно что здоровье государя-братца стало лучше, - перебила она, - да
все же ему еще пока не под силу вести беседу с царицей-матушкой. Слышишь,
что я говорю? Так и доложи ее царскому величеству.
По губам боярина пробежала насмешливая улыбка, а Софья сделала
несколько шагов вперед, чтобы выйти из передней.
- Думается мне, - заговорил ей вслед Нарышкин, - что если к его
царскому величеству есть доступ другим сродникам, то отказ в этом царице
Наталии Кирилловне будет непристоен.
Царевна быстро повернулась к Нарышкину. Лицо ее выражало сильный гнев.
- Что ты говоришь? - спросила она его раздраженным голосом.
- Говорю я, благоверная царевна, что никому не следует забывать, что
царица Наталия Кирилловна, по вдовству своему, старейшая в царской семье
особа и что, по супружеству своему, она тебе, твоим братьям и сестрам
заступает родную мать.
- Не тебе учить нас почтению к царице! - воскликнула Софья, топнув
ногою о пол. - Хотя ты и царский сродник, но не забывай, боярин, что ты
остался все тем же нашим холопом, каким родился, и должен всегда памятовать,
с кем ты говоришь. Ступай отсюда! - крикнула она громче прежнего, показав
Нарышкину на выходную дверь повелительным движением руки.
Как ни казался сперва тверд и надменен боярин, но он опешил при грозном
на него окрике царевны и, отвесив ей низкий поклон, смиренно выбрался из
передней на Красное крыльцо, на котором оставались еще бояре, державшие
сторону царицы Наталии Кирилловны и поджидавшие Нарышкина.
- Что скажешь, Лев Кириллович? - спросил Нарышкина боярин князь
Черкасский*, когда Нарышкин в сильном смущении появился на Красном крыльце.
- Пойдите да поговорите-ка с царевной Софьей Алексеевной! Как же,