"Евгений Карнович. На высоте и на доле: Царевна Софья Алексеевна " - читать интересную книгу автора

также и по церквам и монастырям, оскверненным никонианами, но делала это,
как говорила она, только "из приличия". Не довольствуясь благочестивыми
подвигами, она захотела постричься в монахини, хотя ей встречалось в этом
случае особое затруднение: сын Морозовой подрастал и предстояло вскоре
справлять его свадьбу, на которой ей пришлось бы быть хозяйкою, а в
иноческом чине этого делать не подобало.
- Пусть будет, что будет, а о душе надобно пещись прежде всего, -
сказала боярыня и решилась постричься, несмотря на то что от такого
намерения отклонял ее Аввакум.
И тайно от всех ее постриг бывший игумен Домфей, один из ревностнейших
расколоучителей. Аввакум и после этого сохранил свою прежнюю силу над
боярынею-инокинею, и любила она часто и подолгу беседовать с ним.
- Не наделил их Господь разумом, - говорил однажды протопоп боярыне. -
Оба царевича и все царевны куда как тупы рассудком, одна царевна Софья
Алексеевна заправская умница и чем более подрастает, тем более крепнет умом.
Сказывал мне не раз князь Василий Васильич Голицын, что не может надивиться
ее светлому разуму, все она в толк взять может. Как заговорят с нею о делах
государственных, так она складнее всякого боярина и думного дьяка
рассуждает, да и к книжному учению она куда как прилежит. Поверишь ли,
матушка, что она писание Сильвестра Медведева вчерне поправляла и на многие
погрешности ему указала и недомыслия его разъяснила! Послушала бы ты, что о
ней князь Иван Андреевич Хованский* рассказывает. Да и вообще слышно, что
такой разумной девицы никогда в целом свете еще не бывало...
- Вот бы ее от никонианства отвратить да преклонить бы на нашу сторону!
Царевна ведь! - перебила Морозова.
- Велика важность, что царевна! - с презрением отозвался протопоп. -
Пожалуй, и ты Бог весть что о себе думаешь? Али ты лучше нас тем, что
боярыня? Помни, что одинаково над нами распростер Бог небо, одинаково светит
нам месяц и сияет солнце, а все прозябающее служит мне не меньше, чем и
тебе, - говорил протопоп, повторяя в главных чертах свое основное учение.
Протопоп призадумался. В голове его зашевелилась обычная, не дававшая
ему покоя мысль.
"Богу достоит поклонятися духом, - думал он. - Ошибки в церковных
книгах сами по себе небольшая еще беда, и по таким книгам и даже вовсе без
книг может молиться тот, кто захочет. Книги - только предлог, чтоб поднять
народ против государственного и мирского строения".
- Нет, матушка, нам нужна не царевна, а ее душа, ведь и у нее такая же
душа, как и у меня, а душа человеческая - не игрушка. Справим мы наше
мирское дело и без царевен. Тот, кто на земле пребывал на доле, пребудет по
смерти на высоте.
- О царевне Софье Алексеевне я заговорила, отец протопоп, потому
только, что твоя пречестность сам навел меня на мысль о ней своими речами, -
робко извинялась Морозова.
- Ни кого и ни на что не навожу я моими речами, - резко отозвался
суровый Аввакум, а сам между тем подумал: "Как бы все-таки хорошо было, если
бы удалось уловить в сети раскола умную и бойкую Софью Алексеевну!"
Как ни таила Морозова свою принадлежность к расколу, но молва об этом
дошла наконец до царя. Проведал он также, что она привлекла к расколу и
сестру свою, боярыню княгиню Евдокию Прокофьевну Урусову*. Подшепнули
великому государю и о том, почему боярыня Морозова несколько лет тому назад