"Евгений Карнович. На высоте и на доле: Царевна Софья Алексеевна " - читать интересную книгу автора

пострадать должен. А разве мало я настрадался? Был я, как ты знаешь, в
великой чести, состоял при Казанском соборе протопопом, церковные книги
правил, беседовал не только с боярами и патриархом, но и с самим царем, а
предстала надобность, так от страданий не уклонился. Когда я был отдан под
начало Илариону*, епископу рязанскому, каких только мук не натерпелся я!
Редкий день не жарил меня епископ плетьми, принуждая к новому антихристову
таинству, а батогам так и счету нет. Сидел я в такой землянке, что в рост
выпрямиться не мог, тяжелые железы с рук и ног моих не снимали. А в Сибири
сколько страданий я перенес, да и не один, а была со мной моя протопопица!
Где мы только с ней не блуждали! Не раз хищные звери устремлялись на нас, и
только Господь охранял нас своею благодатью. Вот такие страдания подобают
человекам, а не дурачества вперемежку с молитвой.
Федор присмирел и присел на пол на корточки. Охватив колени обеими
руками, он начал качаться из стороны в сторону.
- Вот хотя бы ты, Федор, вместо того чтоб попусту юродствовать, вышел
бы на площадь, разложил бы костер, да и сжег бы на нем новые книги! - начал
опять Аввакум.
- А что, и вправду! Завтра же сделаю! Да где только таких книг
достать? - привскочив с полу, крикнул юродивый.
- Где достать? Да боярыня их хоть целый воз закупит!
- Ай да ладно! Пышь! Пышь! - весело выкрикивал Федор, подскакивая на
одной ноге по комнате.
- И коли пострадаешь, так пострадаешь за дело, - внушал Аввакум. - Вот
Киприан тоже юродствовал, да смел был, за то и сподобился мученической
кончины, когда ему в Пустоозерском остроге голову отрубили. Страдальцем за
истинную веру стал, а ты что?
- Погоди, протопоп! Придет и моя череда! - продолжая подпрыгивать,
крикнул Федор.
Он не ошибся, так как его вскоре за упорство в староверстве повесили в
Мезени.
Об Аввакуме, нашедшем себе убежище по возвращении из Сибири в доме
Морозовой, часто толковали и в царских хоромах и в кремлевских теремах, как
о ревностном поборнике раскола. Давно слышала о нем царевна Софья и наметила
его в числе людей, которые должны были служить орудием ее замыслов.

V

Проводив Ртищева, Морозова принялась за обычные занятия, а их у нее
было не мало: всеми делами обширного своего как городского, так и
деревенского хозяйства заправляла она сама, да сверх того были у нее и
другие хлопоты. Дом ее был полон посторонними людьми, которых она у себя
приютила. Кроме Аввакума, Федора и Киприана, жило у нее еще несколько
юродивых мужчин и женщин, а также пять инокинь, изгнанных из монастырей за
приверженность к древнему благочестию. Проживали у нее также сироты,
старицы, странницы, захожие черницы и калеки. Одних нищих кормила у себя
боярыня человек по сто каждый день. Словом, благочестие господствовало в
доме Морозовой, а чтение священных книг и молитвенное пение немолчно
слышались в ее обширных хоромах.
Много добрых дел творила она на стороне: выкупала с правежа* должников,
щедрою рукою раздавала милостыню нищим, посещала колодников; ездила она