"Алехо Карпентьер. Концерт барокко " - читать интересную книгу автора

пересекли часовню, три раза прошлись по коридорам и переходам, поднимаясь по
лестницам, спускаясь по лестницам, обежали все боковые галереи, пока к ним
не присоединились монахини-надзирательницы, сестра-привратница, кухарки,
поднявшиеся с постели судомойки, а за ними домоправитель, огородник,
садовник, звонарь, лодочник, даже дурочка с чердака, которая сразу
переставала быть дурочкой, едва дело доходило до пения, - и все это в доме,
посвященном музыкально-инструментальному искусству, где два дня назад был
дан большой концерт духовной музыки в честь короля Дании...
- Ка-ла-ба-сон-сон-сон, - пел Филомено, все громче отбивая ритм.
- Кабала-сум-сум-сум, - отвечали венецианец, саксонец и неаполитанец.
- Кабала-сум-сум-сум, - повторяли остальные, пока, обессиленные всем
этим кружением, подъемами, спусками, беготней, не вернулись обратно к
оркестровой эстраде и не повалились с хохотом на красный ковер, вокруг
бутылок и бокалов. Отлежавшись и отдышавшись, они перешли к изысканным
танцам с фигурами под модную теперь музыку, а Доменико играл на чембало,
украшая известные всем мелодии умопомрачительными трелями и мордентами. За
нехваткой кавалеров - поскольку Антонио не танцевал, остальные же отдыхали,
раскинувшись в креслах, - парами соединились гобой и труба, рожок и орган,
кларнет и виола, флейта и лютня, а пошетты отплясывали вчетвером вместе с
тромбонами.
- Вся инструментовка перевернулась вверх дном, - объявил Георг
Фридрих, - какая-то фантастическая симфония.
Филомено тем временем поставил свой бокал на чембало, устроился поближе
к клавиатуре и завладел движением танца, скребя ключом по терке.
- Чертов негр! - воскликнул неаполитанец. - Только захочу указать ритм,
как он навязывает мне свой. В конце концов придется играть каннибальскую
музыку!
И, сняв руки с клавиш, Доменико опрокинул в глотку последний бокал,
подхватил за талию Маргариту - двойную арфу - и углубился с ней в лабиринт
келий приюта Скорбящей богоматери...
Но вот в окнах заалел рассвет. Белые фигуры останавливались одна за
другой; вяло и неохотно складывали девушки свои инструменты в шкафы и
футляры, видно с тоской думая о возвращении к повседневным занятиям. Веселая
ночь умирала, напутствуемая звонарем, который, сразу позабыв о выпитом вине,
принялся звонить к утренней молитве. Белые фигуры исчезали, словно
театральные духи, в правых дверях, в левых дверях. Появилась
сестра-привратница, неся две корзины, набитые булочками, сырами,
крендельками, айвовым мармеладом, засахаренными каштанами и марципанами в
виде розовых поросят, а из всего этого великолепия выглядывали горлышки
бутылок с романьольским вином.
- Это вам позавтракать в дороге.
- Я отвезу их в своей лодке, - сказал лодочник.
- Спать хочу, - сказал Монтесума.
- Есть хочу, - сказал саксонец. - Но я хотел бы поесть в тишине, где
были бы деревья, птицы - конечно, не эти наглые прожорливые голуби с
площади, грудастые, как натурщицы Росальбы, с ними только зазевайся -
слопают весь наш завтрак.
- Спать хочу, - повторил Монтесума.
- Сейчас тебя убаюкает плеск весел, - откликнулся Антонио.
- Что это ты там прячешь за пазуху? - спросил саксонец у Филомено.