"Алехо Карпентьер. Превратности метода" - читать интересную книгу автора

пострадали, кони, подготовленные для триумфального марша, лягались и
кусались, и у Амонасро пропал голос. Жертва нервного приступа, Амнерис,
закрывшись в уборной, кричала, что всё стряслось из-за ее безумного согласия
петь в этой стране кафров.
А Карузо-Радамес как сквозь землю провалился Кто-то вспомнил, что видел
его выходящим через заднюю дверь, и артиста стали искать возле театра, в
ближайших кафе и барах, но тщетно. Он даже не вернулся в свой отель. Он мог
быть ранен, избит - быть может, потерял сознание в каком-нибудь темном
уголке, С особым рвением его повсюду искал импресарио, и в самый разгар
поисков короткое замыкание погрузило театр во мрак... Глава Нации в
сопровождении министров и военачальников возвратился во Дворец. Молчание его
в тот момент было выражением особого гнева, перехлестнувшего все границы
гнева. Гнев глубинный, замкнутый в самом себе, сжатый в кулак, - это
читалось в пристальном, ужасающем, не замечающем окружающих взгляде
Президента, взгляде апокалипсическом, устремленном на нечто далекое,
насыщенное бурями, воплями, карами. В подобном состоянии- нетерпимой
напряженности - он пребывал, когда прозвучал телефон в зале заседаний
Совета. Звонил его превосходительство господин посол Италии. Он сообщил, что
Энрико Карузо, задержанный на улице охранником, находится под арестом в
Пятом комиссариате полиции. В полицейском акте уточнялось, что при
задержании певец был загримирован, хотя карнавалы в Столице еще не начались,
и загримирован, переодет женщиной, губы подкрашены, глаза подведены, лицо
покрыто охрой, -и всё это подпадало под действие Закона о борьбе с
нарушениями порядка и в защиту морали обывателей, статья сто тридцать вторая
которого предусматривала заключение на тридцать суток за покушение на добрые
нравы и за неприличное поведение в общественных местах; наказание
усиливалось, если поведение обвиняемого сопровождалось явным проявлением
склонности к гомосексуализму как во внешности, так и в одежде указанного
лица; в данном случае это подтверждалось его надвинутым на лоб головным
украшением с горизонтальными полосками,
209 узорчатыми подвесками в ушах, причудливыми браслетами, несколькими
ожерельями на шее, усеянными какими-то жуками, амулетами, брелоками и
разноцветными каменьями, что согласно полицейскому протоколу было бесспорным
свидетельством пристрастия к гомосексуализму... "И это в цивилизованной
стране!" - вскричал Глава Нации, гнев которого из драматического молчания
перешел в словесный взрыв, тогда как руки Президента сбрасывали книги,
пресс-папье, чернильницы прямо на ковер. Все необходимое было сделано.
Доктор Перальта направился отпустить на свободу Энрико Карузо, и последний -
в весьма веселом настроении духа, еще одетый Радамесом, - появился и сказал,
что все происшедшее не имеет никакого значения; посол и он привели
полицейского, арестовавшего певца, -"славный мальчик, великолепный парень,
выполнил свой долг..."-и попросили Президента простить его ("Ведь он ничего
дурного не сделал, лишь выполнял букву закона, - никогда не видывал древнего
египтянина на столичных улицах...") -и на рассвете все завершилось бокалами
шампанского и гаванскими сигарами - настоящими гаванскими сигарами с
фирменной эмблемой на коробке - белокурым и голубоглазым Фонсекой; лишь эти
сигары, толстые и длинные, были по вкусу певцу...
Вулкан-Покровитель высвобождался из-под холодных туманных покровов,
укутавших его. Мажордомша Эльмира принесла соки и сандвичи, и, перед тем как
проститься, Адольфо Бракале объявил, что оперный сезон окончательно