"Владимир Карпов. Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира (часть 1)" - читать интересную книгу автора

настолько силен и точен, что он деморализовал противника, который в течение
полутора часов не мог ответить даже организованным артиллерийским огнем.
Жуков продолжал рассказ:
- На третий день нашего августовского наступления, когда японцы
зацепились на северном фланге за высоту Палец и дело затормозилось, у меня
состоялся разговор с Г. М. Штерном. По приказанию свыше роль Штерна
заключалась в том, чтобы в качестве командующего фронтом обеспечивать наш
тыл, обеспечивать группу войск, которой я командовал, всем необходимым. В
том случае, если бы военные действия перебросились на другие участки,
перерастая в войну, предусматривалось, что наша армейская группа войдет в
прямое подчинение фронту. Но только в том случае. А пока мы действовали
самостоятельно и были непосредственно подчинены Москве.
Штерн приехал ко мне и стал говорить, что он рекомендует не зарываться,
а остановиться, нарастить за два-три дня силы для последующих ударов и
только после этого продолжать окружение японцев... Я сказал ему в ответ на
это, что война есть война, на ней не может не быть потерь и что эти потери
могут быть и крупными, особенно когда мы имеем дело с таким серьезным и
ожесточенным врагом, как японцы. Но если мы сейчас из-за этих потерь и из-за
сложностей, возникших в обстановке, отложим на два-три дня выполнение своего
первоначального плана, то одно из двух: или мы не выполним этого плана
вообще, или выполним его с громадным промедлением и с громадными потерями,
которые из-за нашей нерешительности в конечном итоге в десять раз превысят
те потери, которые мы несем сейчас, действуя решительным образом. Приняв его
рекомендации, мы удесятерим свои потери.
Затем я спросил его: приказывает ли он мне или советует? Если
приказывает, пусть напишет письменный приказ, но я предупреждаю его, что
опротестую этот письменный приказ в Москве, потому что не согласен с ним. Он
ответил, что не приказывает, а рекомендует и письменного приказа писать не
будет. Я сказал: "Раз так, то я отвергаю ваше предложение. Войска доверены
мне, и командую ими здесь я. А вам поручено поддерживать меня и обеспечивать
мой тыл. И я прошу вас не выходить из рамок того, что вам поручено". Был
жесткий, нервный, не очень-то приятный разговор. Штерн ушел. Потом, через
два или три часа, вернулся, видимо, с кем-то посоветовался за это время и
сказал мне: "Ну что же, пожалуй, ты прав. Я снимаю свои рекомендации".
Когда мы окружали японцев, рванулся вперед со своим полком майор
Ремизов и прорвался вглубь. Японцы сразу бросили на него большие силы. Мы
сейчас же подтянули туда бронебригаду, которая с двух сторон подошла к
Ремизову и расперла проход. (При этом Жуков показал руками, как именно
бригада расперла этот проход.) Расперли проход и дали ему возможность
отойти. Об этом один товарищ послал кляузную докладную в Москву, предлагал
Ремизова за его самовольные действия предать суду и так далее... А я считал,
что его не за что предавать суду. Он нравился мне. У него был порыв вперед,
а что же за командир, который в бою ни вперед, ни назад, ни вправо, ни
влево, ни на что не может решиться? Разве такие нам нужны? Нам нужны люди с
порывом. И я внес контрпредложение - наградить Ремизова. Судить его тогда не
судили, наградить тоже не наградили. Потом уже, посмертно, дали Героя
Советского Союза.
Командир танковой бригады комбриг Яковлев тоже был очень храбрый
человек и хороший командир. Но погиб нелепо. В район нашей переправы
прорвалась группа японцев, человек триста. Не так много, но была угроза