"Адольфо Касарес. Дневник войны со свиньями " - читать интересную книгу автора

внучек, она их перепортит. Настоящий скандал.
- Нехорошо так говорить о женщине, которая могла бы быть твоей
бабушкой.
- Для начала, кто тебе сказал, что мне нужна бабушка? А потом, эта
женщина превратилась в гадюку, которую необходимо уничтожить. А ты - ну чего
тебе еще надо? Пока они там заняты своими разногласиями, тебя, вероятней
всего, не тронут.
Свернув на улицу Паунеро, Видаль внезапно почувствовал, что рядом уже
никого нет. Он обернулся туда, где должен был находиться Исидорито, - пусто.
Глянул на угол - Исидорито удалялся по направлению к улице Бульнес.
- Ты что, не идешь домой? - крикнул Видаль.
- Приду, приду, старик. Сделаю одно дело и приду, - ворчливым тоном
ответил сын.
Видаль подумал, что настал момент в жизни, когда, что бы ты ни делал,
все вызывает раздражение. Тогда остается лишь один способ вернуть себе
достоинство: умереть. И сделал двусмысленный вывод: "Ждать и так недолго, не
стоит труда".
Вот он и дома. Из опасения, что Больоло, прислонившийся к двери в
подъезде, мог услышать его монолог, он с преувеличенной любезностью
поздоровался.
- Что слышно, сеньор Больоло? Как поживаете? Больоло ответил не сразу.
- Не удивляйтесь, что я с вами не здороваюсь, - сказал он наконец. -
Для меня человек, который не исполнил моей просьбы, все равно что мертвый.
Скажу больше: я на него смотрю как на никчемный мусор.
Видаль взглянул на него снизу вверх, пожал плечами и пошел к себе.
Замкнув изнутри дверь, он пообещал себе, что если когда-нибудь станет
великаном, то отдубасит Больоло. В комнате было холодно. "Как странно, -
подумал Видаль. - Только что говорили о нем с Исидорито, и на тебе, через
несколько минут я его встречаю". Да, такие предвестья или, возможно, простые
совпадения напоминают нам, что жизнь, столь ограниченная и конкретная для
человека, который чуток к нездешним предзнаменованиям, всегда может втянуть
нас в жутковато-сверхъестественный кошмар. Он принялся греть воду. Хорошо бы
потолковать с Аревало на тему предзнаменований. В молодости, во время
бесконечных ночных прогулок, они вели замечательные философские дискуссии,
но потом, видимо, жизнь утомила их обоих. Взяв чайничек и мате, Видаль
уселся в кресло-качалку и, потягивая мате, время от времени покачивался с
закрытыми глазами. На улице загудела сирена, какие бывали в автомобилях в
старину. Услышав затем вдали трамвай, который, сделав поворот, разгонялся и
с металлическим скрежетом, набирая скорость, подходил все ближе, Видаль
понял, что это ему снится. Все случившееся с ним позже исчезло из памяти,
теперь он надеялся увидеть себя ранним утром, в своем доме на улице
Парагвай, где в соседней комнате спали родители. Послышался лай. Он сказал
себе, что это Сторож, их пес, привязанный в патио к глициниям. Он
вообразил - или это ему приснилось - разговор, в котором он рассказывает
свой сон Исидорито, и тот согласен, что сон интересный, потому что в нем
есть старинные трамваи и автомашины, сирены которых издавали такие забавные
звуки. И вот уже стало трудно отличить то, что он думал, от того, что ему
приснилось. Кажется, он впервые понял, почему говорится, что жизнь есть сон;
когда долго живешь, события твоей жизни, как образы сна, невозможно никому
пересказать, потому что они никому не интересны. Да и сами люди после смерти