"Адольфо Касарес. Дневник войны со свиньями " - читать интересную книгу автора

который не отдал приказ стереть с герба провинции слова "Править - значит
заселять". Есть еще какая-то другая похожая фразочка, не менее
безответственная, которую я сейчас что-то не припомню.
- На мой взгляд, - сказал пучеглазый, - прямая вина лежит на врачах.
Это они расплодили столько стариков, а продолжительность жизни не
увеличивается ни на один день.
- Я тебя не понимаю, - проговорил прыщавый.
- Много ты знаешь людей в возрасте ста двадцати лет? Я - ни единого.
- Это правда. Они ограничились тем, что наводнили мир стариками,
практически ни на что не годными.
Видалю вспомнилась мать Антонии.
- Старик - это первая жертва роста населения, - заявил приземистый. -
Вторая жертва, и, на мой взгляд, более значительная, - это индивидуальность.
Сами посудите. Индивидуальность, пожалуй, становится запретной роскошью и
для богатых, и для бедных.
- Да, но, возможно, все это несколько преждевременно? - предположил
Видаль. - Нас как бы хотят лечить при полном здравии.
- Это вы верно сказали, - обрадовался прыщавый. - Профилактическая
медицина.
- Мы тут с вами обсуждаем теории, - сказал Видаль, - а тем временем
совершаются убийства. Чтобы далеко не ходить, бедняга Нестор...
- Это ужасно, но такое было всегда. Кабы послушали в этом деле меня, я
бы наделенных сознанием стариков оставил в покое и организовал бы второе
избиение младенцев.
- Ох и наслушались бы мы тогда нареканий! Ты представляешь, какой вой
подняли бы матери?
- А я о них не беспокоюсь. Они бы тогда знали, что не должны привлекать
внимания.
Второй раз за этот вечер Видаль подумал, что человек живет, ничего не
замечая. Пока он был занят Бог знает какими личными мелочами (прежде всего
пунктуальным соблюдением своих привычек: мате в должные часы, сиеста,
непременное сидение на площади Лас-Эрас, чтобы не упустить послеполуденное
солнце, партия в труко в кафе), в стране произошли огромные перемены.
Молодые люди - прыщеватый и приземистый, с виду более интеллигентный, -
говорят об этих переменах как о чем-то общеизвестном и привычном. А он,
возможно потому, что не следил за процессом, теперь их не понимает. "Я
остался где-то на обочине, - сказал он себе. - Я уже стар или близок к
тому".

21

Приземистый парень не лишенным учтивости тоном спросил:
- О чем вы думаете, сеньор?
- О том, что я стар, - ответил Видаль. И мгновенно спросил себя, не
слишком ли он неосторожен. Кончится тем, что он навлечет на себя
неприятности.
- Простите, - возразил приземистый, - но, по-моему, то, что вы
говорите, нелепость. Вы старик? Нет. Я вас поместил бы в зону, которую этот
болтун Фаррелл называет ничейной землей. Молодым вас нельзя назвать, но и
старым - решительно нельзя.