"Владимир Леонидович Кашин. Тайна забытого дела (Роман "Справедливость - мое ремесло" #2) " - читать интересную книгу автора

Гущака ведь когда-то были грехи, вот и сыграют на этом. Полагаюсь и
надеюсь, Дмитрий Иванович, только на вас. Очевидно, что лейтенант
Андрейко, начавший розыск, один с таким делом не справится. Если он вам
нужен как помощник, пожалуйста. Если он вам не по душе, берите кого
хотите.
Из всего неисчислимого богатства родного языка в распоряжении Коваля
оставалось для ответа всего-навсего три слова: "Есть, товарищ комиссар!"
Их-то он и произнес.
"Кто видел этого человека десятого июля в электропоезде?" -
спрашивалось в объявлении.
...Коваль решил, что оставит Андрейко в своей оперативной группе. Уже
после первой беседы с лейтенантом стало ясно, что тот имеет мало опыта, но
энергичен и не просто исполнителен, а старается выполнить любое поручение
с полной отдачей. А вот с молодым следователем прокуратуры Валентином
Субботой работать будет посложнее. Он уже успел наломать дров,
поторопившись посадить в камеру предварительного заключения внука Гущака,
которого, по мнению подполковника, без достаточных на то оснований
подозревает в убийстве с корыстной целью.
Суббота, конечно, прав, ссылаясь на азбучную истину, что преступление
почти никогда не совершается без причины. Если старика столкнули под
электричку, значит, кому-то это было нужно. Но кому же? У молодого
следователя мгновенно готов однозначный ответ: единственному наследнику
привезенных из Канады долларов - Василию Гущаку. Но есть и другая азбучная
истина: именно однозначные ответы чаще всего и оказываются ошибочными!
Экспертиза, кстати, не сказала еще своего слова. Кровоподтек на
голове старого Гущака мог появиться и при жизни убитого, мог возникнуть и
от удара о рельс в момент падения...
- Сбежал старик от старухи? - спросил кто-то в толпе.
- Под колеса попал, написано.
- Я и говорю: видела его в вагоне, - уверяла щупленькая старушка,
одетая, несмотря на жару, в черный жакет. - А как же! Сидел напротив меня.
- А вы не обознались, бабушка?
- С чего бы это обозналась! Глаза-то у меня видят пока! У окошка
сидел, руки на коленях держал. Смирненький такой, аккуратненький. Он самый
и есть!
- Так сходите в милицию.
- Еще чего, в милицию! Век там не была, и ходить нечего. - Она на
мгновенье умолкла, потом снова заговорила безо всякой связи с
предыдущим: - У нас, в Лесной, участковый к моей соседке хаживал. А как
пропал у ей поросенок, только рукой махнул: не найти его теперь,
где-нибудь заблудился, говорит, или одичал, ты его, поди, плохо кормила,
вот он в лес и подался, желудями подкормиться; убежал, сам и воротится...
Люди у щита менялись, а болтливая старуха без умолку распространялась
о том да о сем. Коваль все надеялся, что она в конце-то концов
выговорится, но, так и не дождавшись, выбрал подходящий момент и отозвал
ее в сторону.
Старушка, поняв, что имеет дело с работником милиции, сперва
растерялась. А потом выяснилось, что не помнит она ни старика, снятого на
фото, ни того, с кем он ехал или разговаривал, ни как он был одет. Вообще
ничего не помнит и не знает.